дрогнул, закачался, потерял четкость, расплылся по горизонталям. Калкин сморгнул, и наваждение исчезло.
Утром на месте строения, в грудах обгорелых бревен и золы, залитых пеной, суетились запоздалые пожарные. Калкин тогда сказал себе, что у обреченных вещей прежде их физической гибели разрушается образ, матрица, по которой налеплены молекулы вещества. Иногда можно случайно подсмотреть, как колышется образ: так проявляются предвестники скорого распада. И еще так можно понять о близкой смерти человека. Или самого себя. Если начинаешь замечать дыры в своей собственной тени или встаешь перед зеркалом, а отражение появляется не сразу. И подрагивает, как если бы амальгама была водой, потревоженной слабым ветром.
Этот город уже не отбрасывал вовсе никакой тени и не отражался ни в одном из зеркал. Все зашло слишком далеко. Непоправимо.
И, чем быстрее вырастали комплексы новых торговых центров, перестраивались целые кварталы, чем активнее и суетливее были все эти люди, зарабатывавшие и тратившие с каждым днем все больше и больше денег, чем увереннее звучали по радио, телевидению и с первых полос газет провозглашения новых успехов и достижений, заклинания о стабильности, тем сильнее Калкин утверждался в своем предчувствии. Иногда он шептал: «Господи, даже я не думал, что все будет так плохо и так быстро».
Калкин не был уверен, что в точности должно произойти. Он допускал множество сценариев. Самыми вероятными были финансовый крах существующей экономики и цепная реакция развала и хаоса, которую этот крах породит. По сути, у экономики, насквозь виртуализированной, фальшивой, дутой, не могло быть никакого иного будущего, кроме скорого краха. Но вполне вероятна была и техногенная катастрофа: взрыв электростанции и паралич энергоснабжения как вариант. Неуправляемый социальный конфликт, уже перезревший в обществе, разделенном непроходимой границей на господ и быдло и ежедневно готовом взорваться гноем, как огромный волдырь. Национальные беспорядки — дело только времени, когда город заселен людьми, половина из которых не говорит на твоем языке и смотрит на тебя, как на чужого и лишнего. Террористические акции или просто погромы. Путч и последующие тотальные репрессии, для устрашения. Даже нападения извне невозможно было совершенно исключить.
Что будет запалом, первым сломанным зубчиком шестеренки вращающейся жизни обреченного города, было не столь важно. В любом случае все компоненты катастрофы будут накладываться друг на друга, пока не настанет полный коллапс.
Если катастрофа начнется с массовых волнений, то к ней скоро присоединятся и техногенные факторы, — системы жизнеобеспечения будут разрушены. Если, наоборот, катастрофа начнется с выхода из строя систем жизнеобеспечения города, то все равно — это спровоцирует массовые волнения, погромы и резню. Начавшись с чего угодно, катастрофа будет развиваться, пока не станет тотальной, абсолютной и не достигнет своего апогея в совершенной деструкции.
И главный фактор катастрофы, зародыш гибели города, гарантия его полного уничтожения — это люди, населяющие город. Калкин видел это, читал по лицам. Если во всем городе отключат электричество, перестанут работать освещение и охранная сигнализация, эти люди отправятся громить супермаркеты. Если правительство объявит о денежной реформе и деноминации на два порядка, обесценив все доходы и вклады, эти люди отправятся громить супермаркеты. И если революционеры низложат продажную власть, эти люди не соберутся силами, чтобы переустроить прогнившее государство, — нет, они отправятся громить супермаркеты.
Они в любом случае будут громить супермаркеты, взламывать кассы, выносить продукты и растаскивать по домам цветные телевизоры, а по пути они будут поджигать автомобили и убивать друг друга.
Это будет происходить в течение месяца или дольше. Потом в город войдут войска, свои или чужие, ремонтные службы и спасатели. Энергоснабжение и коммуникации постепенно заработают, витрины вставят, мародеров расстреляют, порядок восстановят.
Калкин понимал, что его задачей будет выжить, продержаться этот месяц. И готовился.
В первую очередь, нужно было оружие. Виктор не собирался убивать и грабить, но оружие было необходимо для самозащиты. От тех, кто, несомненно, будет грабить и убивать. Страшнее всего будут банды подростков — мужчины среднего возраста, как правило, ведут обособленную жизнь, одни или в своих семьях. Им будет трудно объединиться. Подростки уже сейчас живут сворами, они лучше всех подготовлены к хаосу — хаос только развяжет им руки и высвободит агрессию. Группы подростков обоих полов, вооруженные всем, что они смогут достать, будут охотиться на взрослых, убивать их ради вещей или просто так, а также устраивать кровопролитные стычки друг с другом.
Другой опасностью будут бывшие милиционеры. Они станут бывшими, когда беспорядки хлынут через край, и защитники правопорядка поймут, что не в силах справиться с хаосом. Тогда копы сами превратятся в мародеров — они тоже, как подростки, организованы в шайки, и у них уже есть оружие.
Калкин сделал все по закону, чтобы не наживать себе преждевременно лишних проблем. Он оформил охотничий билет и приобрел многозарядный гладкоствольный карабин. Несмотря на то, что карабин считался охотничьим, у него были внушительные боевые характеристики: скорострельность, прицельная дальность, калибр. К карабину Виктор приобрел две коробки патронов, по пятьдесят штук в каждой коробке. Через неделю раздумий Виктор снова отправился в оружейный магазин и приобрел еще шесть коробок патронов. Теперь он был готов к длительной обороне.
Карабин, оптический лазерный прицел и боеприпасы Калкин поместил в специально приобретенный стальной шкаф, запирающийся на ключ: все, как требовалось по правилам хранения гражданского оружия в домах частных лиц.
В другом оружейном магазине Калкин купил себе два метательных ножа. Еще недавно метательные ножи не поступали в свободную продажу, считались запрещенным холодным оружием и имелись только на вооружении военных и силовиков. Теперь такие ножи, с направленным центром тяжести, открыто лежали на прилавке. Продавец объяснил Калкину, что по длине и ширине лезвия эти экземпляры не подпадают под холодное оружие. Калкин купил для ножей и набедренные чехлы на ремнях. Метать ножи он научился еще в детстве.
Калкин не собирался вести наступательных боевых действий, поэтому посчитал, что карабина и ножей в качестве вооружения хватит. Дальше стоило подумать о минимальных запасах продовольствия.
И, даже важнее — воды. Человек может жить без еды неделями, без воды — погибнет всего за несколько дней. Когда начнется катастрофа, водопровод перестанет работать рано или поздно. Калкин купил двадцать пятилитровых пластиковых канистр с водой. Этого должно было хватить на какое-то время. Если расходовать экономно, то на месяц вполне.
Калкин любил мыться дважды в день: утром он принимал душ, выдавливал на губку гель и натирал все тело, вечером погружался в ванну с морской солью. Он с горечью думал о том, что на время бедствия от гигиенических пристрастий придется отказаться. Он сможет позволить себе только обтирание намоченным в воде полотенцем. Гелем, шампунем и мылом Виктор не запасался — на смывание мыла тратится слишком много воды. Чтобы не беспокоили грязные засаленные волосы, Калкин приучил себя стричься очень коротко, почти под ноль. Он также сбривал лишние волосы в паху и подмышками.
Очень важно будет экономить воду! Пока остается вода, можно жить, не выходя в разбушевавшийся мир. На мытье посуды драгоценную воду тратить глупо. Калкин запасся ящиком одноразовых тарелок.
С едой было сравнительно просто. Делать запасы скоропортящихся и замороженных продуктов не имело смысла — когда прекратится подача электричества, холодильник перестанет работать и все стухнет. Но современная пищевая индустрия предлагала огромный выбор консервов и прочих продуктов длительного хранения.
Виктор отправлялся в продуктовые супермаркеты почти каждый день и пополнял свои запасы. Он был готов, если продавщица станет смотреть на него с подозрением, обмолвиться, что кормит бригаду рабочих, делающих у него ремонт. Но продавщицы бесстрастно пробивали товар и на Калкина совсем не смотрели. К тому же, обратив свое внимание на других покупателей, Калкин заметил, что многие из них катят к кассе тележки, с верхом груженные всякой всячиной, как будто тоже собираются пережить длительную осаду или как минимум предвидят серьезный скачок цен.
Он купил ящик лапши быстрого приготовления. Тридцать банок разнообразных рыбных и мясных консервов. Крупы и макарон. Сушеную и вяленую рыбу. Большую банку меда, бутыль разливного
