– Конечно верю, Ник. Поэтому и пытаюсь выпутать тебя из этой истории. Скажи, ты мне все рассказал? – Оксана задумчиво, как профессионал-психиатр, заглянула в глубь моих глаз.
И только теперь я решил рассказать ей про Вано. В конце концов, только Оксана могла дать мне мудрый совет, как нужно вести себя при допросе и как не подставить ни себя, ни товарищей.
– Да-а-а, – неопределенно протянула она, услышав монолог, на сей раз посвященный скромной персоне Вано. – Да-а-а, этого вообще невозможно было предположить.
– Что? – не понял я.
– Что? Ах, да, я про этого слонообразного парня. И зачем он только вернулся? Ума не приложу.
– Я рад, Оксана, что ты тоже веришь моим товарищам!
Оксана отмахнулась от меня, как от несмышленого ребенка.
– Перестань, Ник. Я не верю. Я анализирую. Пойми, если бы это решил сделать Вано, он никогда бы так демонстративно, при свидетелях не вернулся. Преступник, как правило, достаточно хитер. Он бы нашел время заранее подсыпать яд, а потом отвести от себя все подозрения. Или я не права?
Я тяжело вздохнул. Как всегда, Оксана была права.
– Вот поэтому действия Вано насторожили меня еще больше: он фактически выпадает из подозрения. И остается…
Только я собрался выкрикнуть что-нибудь гневное в защиту Васи, как Оксана опередила меня, зажав мой рот ладонью.
– Не горячись, Ник. Для истины необходимы трезвая голова и хорошее зрение. Ты ведь хочешь отыскать правду? Поэтому успокойся и выслушай. Вано слишком откровенно вел себя для убийцы. А вот эта девушка…
Я непроизвольно сжал кулаки. Оксана заметила это, но, не подав вида, продолжала:
– А вот эта девушка вполне… Послушай, Ник. Постарайся абстрагироваться от конкретной личности и представь перед собой совсем другую девушку. Допустим, героиню какого-нибудь детектива. Так вот, она вполне могла все рассчитать. Слушай внимательно. Во-первых, она вызвалась сама налить воду в чашку. Но жидкость эта была налита не просто из-под крана, а из какого-то запыленного графина, это во-вторых. Кроме того, именно она играла Джульетту, которая собственными руками подносит яд к губам Ромео. Наконец, самые веские основания для убийства были, в общем-то, только у нее: она – бывшая любовница убитого, не раз громогласно грозившаяся его застрелить. Разве не так?
– Так, – я согласно кивнул, хотя о громогласных угрозах ни разу не говорил Оксане. Но разве ее можно было провести? Она, как женщина, безусловно, сама догадалась об этом. Возможно, и сама не раз желала мне смерти. Эта мысль показалась смешной. И тем не менее… Передо мной была женщина, а не просто непробиваемый врач-психиатр.
– Так вот, – продолжала моя жена, – посмотри, все четко выстраивается. Так много улик против Василисы, что любое следствие засомневается. Не может преступник быть таким наивным идиотом. Так не бывает, если он только не сумасшедший. И любое следствие после таких неоспоримых доказательств начнет непроизвольно искать хотя бы малейшее алиби такому явному убийце. В этом и состоял расчет. Алиби есть! Минутное, но есть! Она ставит чашку с ядом позади себя и окликает тебя. Разве так важно было окликнуть тебя в эту минуту, перед самым выходом на сцену?! Скажи!
Я промолчал. По логике, действительно, не обязательно было целоваться за минуту перед началом заключительного действия. Но все же… Горящие глаза Васи. Ее протянутые руки… Черт побери, ведь была еще и любовь! Но разве это я мог объяснить Оксане!
– Вот видишь, Ник. – Оксана усмехнулась. – Вот видишь, малюсенькое алиби ловко состряпано. В нужную минуту она остановила тебя, якобы этой минутой кто-то мог воспользоваться, чтобы подсыпать яд. Но ей нужно отдать должное: видимо, она тебя уважает, Ник, потому что и тебе устроила алиби. Возможно, Василиса не хотела подставлять и Вано, но не ожидала, что он так некстати вернется. Впрочем, Вано оказался на руку. Разве не так? Кстати, расскажи мне о нем. Ты говорил, они были знакомы до твоего появления в клубе? Возможно, они вместе… Хотя это всего лишь догадки. Расскажи.
Да-а-а, Оксана, безусловно, кого угодно могла загнать в угол своими детективными способностями. И я решил уже ничего не скрывать от нее. В конце концов, если она могла так ловко обернуть факты против Васи, может быть, так же ловко она перетасует их, тем самым отведя подозрение от девушки. Поэтому я без утайки выложил все, что знал про Вано. Про то, что он был в отсидке; про причины, загнавшие его туда; про то, как бросила его жена в трудную минуту и он оказался один на всем белом свете – отчаяние, одиночество привели его в «КОСА».
Я не забыл и дать характеристику своему товарищу, от всей души описав его порядочным, мужественным и даже наивным парнем, который не способен убить не только человека, но и муравья.
По завершении моей пылкой речи Оксана, как обычно, умудрилась опустить меня на землю.
– Характеристики, Ник, выдают только при приеме на службу. А здесь идет речь о соучастии в убийстве. Поэтому вполне вырисовывается и другая картина. Перед нами когда-то наивный, добрый человек, пробывший несколько лет в зоне. Его предала, жестоко предала, Ник, жена, предали друзья. Подставил наш закон – а он в него, возможно, по наивности свято верил. Нет работы, которой он решил посвятить жизнь. В общем – пустота, Ник.
Скажи, мой дорогой, при таких обстоятельствах каждый смог бы сохранить доброе сердце и веру в людей? Молчишь? И правильно делаешь. Далеко не каждый. Для этого нужно быть, по меньшей мере, сверхчеловеком. У нас нет сверхлюдей, Ник. Люди, в сущности, все похожи. Поверь мне, опытному врачу. Они различаются в мелочах, но, если речь идет о глобальном, они, как правило, ведут себя приблизительно одинаково.
Я не хочу утверждать, что твой озлобившийся друг Вано с ножом побежал убивать всех напропалую. Но я так же не могу сказать, что он после серии несправедливых испытаний судьбы остался прежним милым парнем, мечтающим о добре и справедливости. Горе, незаслуженное наказание, как правило, озлобляют людей. Поэтому Вано… Тут еще есть над чем подумать.
– Оксана, тебе в пору писать диссертацию о психологии преступника.
– Я думаю, у меня еще все впереди, Ник.
