порядке, я тебе обещаю.
– Честно говоря, я не знаю, – сказала Памела. – Я бы хотела проделать это как-то, знаете ли, методично, если смогу. В любом случае я уверена, что теперь, когда все те люди ушли, я смогу с этим справиться. Спасибо вам, Борис.
Арабелла снова потянулась к ее руке.
– Все будет замечательно, вот увидишь.
Памела сумела ответить ей улыбкой – слабой, но отважной, – овечка, ведомая на заклание.
– Ладно, – подытожил Борис, – давайте попытаемся.
По сценарию девушки должны были выйти из воды, держась за руки и смеясь. Обе они восхищались грудями Памелы и рассуждали о том, как они выросли с прошлого года.
– Вернитесь на минутку в воду, – сказал Борис, прежде чем начать съемку. – Только до талии – об остальном мы позаботимся.
Когда девушки вышли, он указал им место на земле.
– Итак, вот здесь мы сыграем эту сцену, – Борис положил листок на траву. – Вот это, Пам, твоя отметка. Ты будешь стоять здесь вот так, на три четверти профиля к камере, когда Арабелла начнет, гм, тебя ласкать. Порядок? А ты, Арабелла, будешь стоять вот так, на три четверти в сторону, и исхитрись немного податься влево, чтобы мы могли видеть, что происходит, гм, между твоими руками и ее грудями – ну, и все такое прочее. – Не дожидаясь ответа, он повернулся к помощнику дю Кувье, чудаковатому на вид молодому человеку, который стоял неподалеку с большим гримерным саквояжем. – Ну вот, сделай их верхние половины влажными и обработай соски. Аккуратней с лицом Арабеллы.
Молодой человек подошел со своим саквояжем, достал оттуда пульверизатор и распылил на обращенные вверх лица девушек раствор глицерина, который оставался на коже точь-в-точь как капельки воды, но с более положительным преломлением света, а также не оказывал никакого влияния на грим. Затем он повторил то же самое с их торсами, спереди и сзади.
– Как ноги? – спросил Борис.
Помощник пожал плечами.
– Моя смесь всегда лучше, – сказал он с сильным французским акцентом и язвительно добавил: – Если конечно, вам нужен
– Ладно, – согласился Борис, – давай.
Помощник взял полотенце и принялся энергично вытирать девушкам ноги, готовя их для глицеринового спрея.
Сидящий поблизости Тони усмехнулся, отхлебнул из своей пластиковой чашки и пробормотал:
– Заебись безумие!
Дальше шли соски. Помощник применил традиционную методику Фоли Берже (а также Сида Крассмана) – ледяной кубик с дыркой посередине, который вертят вокруг соска – с немедленным последующим применением «суперкайналя», аэрозольного обезболивателя, содержащего сверхмощный «замораживающий агент».
Памела Дикенсен, знакомая с этой методикой только по самым что ни на есть отдаленным слухам, возмущенно отпрянула, когда помощник одной рукой ухватил ее превосходную левую грудь, а другой принялся крутить ледяной кубик.
– Думаю, я сама смогу с этим справиться, – сказала она, вскинув голову в манере, которая куда больше подходила для напудренной прически, чем для ее нынешних косичек.
Помощник пожал плечами, выражая откровенное презрение, и вручил ей ледяной кубик.
–
Пока Памела изящно обрабатывала свои соски ледяным кубиком, Арабелла, бдительно надзирая, позволила сделать это помощнику – выпячивая свои гордые груди вперед, а также властно и быстро говоря на французском:
–
Но когда дело дошло до «суперкайналя», получилось так, что отказалась именно она – не Памела.
– Нет-нет-нет, – запротестовала Арабелла, обращаясь к стоящему рядом Борису. – Если ты это сделаешь, ее груди ничего не почувствуют! Для отклика мне необходимы ее ощущения!
– Но мы должны поддерживать ее соски в таком вот виде, как ты не понимаешь? Иначе мы запорем всю съемку.
– Они в таком вот виде и останутся, Борис, я тебе обещаю. Лед их наставил, а я уж поддержу!
– Гм. – Борис допустил, что она права. Затем он взглянул на груди самой Арабеллы и на ее соски, которые так и торчали вперед, словно в досаде. – А как насчет тебя? У тебя-то они тоже такими останутся?
Арабелла опустила взгляд на свои соски, словно совсем про них забыла.
– Ха, ты видишь? С моими все в порядке!
Первая проба получилась почти как и было запланировано. От кромки воды девушки шли к камере, взявшись за руки, смеясь, встряхивая волосами… Влажные трусики прилипли к их телам, соски торчали как розовые бутоны.
Содержание эпизода, характеры девушек и очевидный альпийский фон навели Бориса на мысль, что это должно быть французское окружение. Диалог, следовательно, надлежало вести на том же языке. Памела, разумеется, не говорила по-французски достаточно хорошо, чтобы обеспечить основную запись, а потому решили, раз уж это была съемка среднего плана, где движения губ не имеют значения для звуковой синхронизации, что Арабелла будет говорить по-французски, а Памела – все равно не имевшая особого текста кроме некоторого количества девчоночьих вздохов, стонов и рыданий, – станет отвечать на английском, который позднее продублируют французским. Таким образом, считал Борис, никто не будет отвлекаться, или чувствовать себя скованно из-за страха сказать что-то очень личное на чужом языке.
Сцена открывалась тем, как божественная Арабелла страстно поддразнивает, упрашивает, улещает и убалтывает волшебную Памелу, – пока они обе радостно восторгаются ее недавно развившимися грудями, причем Арабелла игриво касается сосков, ласкает их и наконец целует, кружа возле каждого кончиком языка… Нежные пробные поцелуи вскоре становятся глубокими, с прощупыванием языком, почти плотоядным пощипыванием губами, – а руки Арабеллы тем временем осторожно движутся по телу Памелы (точно счетчик Гейгера)… затем начинают хватать и сжимать, заставляя девушку вздрагивать от боли – не то реальной, не то показной. Памела же остается с экстатически зажмуренными глазами, когда Арабелла начинает свой чувственный спуск… от губ к горлу, к плечам, грудям… и еще ниже, медленно-медленно, к пупку, трогая его языком, а затем проходя вдоль края драгоценных трусиков. Тут начинается новая линия поведения… руки нежно стягивают трусики вниз, язык из знаменитого рта покрывает каждый дюйм идеального животика Памелы, пока он постепенно обнажается.
– Тебе лучше остановить, – сказал Ласло. – Я не беру ничего, кроме ее затылка.
– Все идет как надо, – ответил Борис. – Я просто хочу дать им немного разогреться. Перейди пока на лицо Памелы.
Наблюдая за лицом Памелы, невозможно было понять, где кончается игра и начинается реальность. Действие требовало от актрисы, чтобы она оставалась стоять еще какое-то время после того, как Арабелла, опустившись на колени, начала ее целовать. Ей следовало откликаться нежно и страстно, глядя сверху вниз на Арабеллу, гладя одной рукой ее волосы, а другую инстинктивно прижимая к своим грудям – но при этом не скрывая их. Затем, когда ее чувство любви и привязанности освобождало дорогу возбуждению, Памела должна была, по-прежнему с закрытыми глазами, запрокинуть голову и опустить обе руки вниз, держа одну на голове Арабеллы, а другую на ее плече. Когда же она полностью отдавалась страстному чувству, она должна была позволить Арабелле постепенно утянуть себя вниз и лечь на траву. Этот переход был выполнен совершенно изящно – так что теперь Памела лежала на спине, а Арабелла стояла рядом с ней на
