Боже, до чего утомительно слушать, как бездельница вроде Джаз распинается о необходимости тяжко трудиться.
К полуночи мне все это так надоело, что я решила оставить их и поехать домой на такси. Они собирались отправиться потанцевать, но я, слишком усталая и измученная, не пожелала присоединиться к ним. Я, признаться, обмираю по их платьям, и все такое, но больше не хочу никогда в жизни слышать слово «Валентино».
Какое облегчение вновь оказаться у своего дома! Мне не терпелось подняться наверх, натянуть спортивный костюм и свернуться калачиком в кровати.
Добравшись до двери, я порылась в сумочке, но, не успев вставить ключ в скважину, заметила что-то странное. Ручка была почти вырвана из гнезда!
Растерявшись, я присмотрелась. Похоже, замок выбили! Он был сильно поцарапан и весь во вмятинах. Кто-то вломился в квартиру.
Я осторожно заглянула в прихожую. Все в квартире было перевернуто.
Я поспешно отступила в коридор — что, если кто-то до сих пор прячется в комнате. Я не могла рисковать!
Закрыв дверь, я снова порылась в маленькой серебряной сумочке. Нужно найти сотовый и позвонить в полицию. А потом, если сумею добраться до Джаз и компании, переночую у кого-нибудь из них.
Черт, сотового нет! Должно быть, оставила в баре!
Непрерывно оглядываясь, я выбежала на улицу, подлетела к телефонной будке на углу и подняла трубку. Тишина.
Несколько секунд я тупо стояла на темной улице, пытаясь сообразить, что делать. Меня охватила паника, отчаянное желание немедленно оказаться в полной безопасности. Нью-Йорк представляет настоящую угрозу, когда никого нет дома и вам негде провести ночь.
Из-за угла показалось свободное такси. Я остановила его, села и попросила водителя отвезти меня в отель «Мер-сер» на углу Принс и Мерсер-стрит. Полиция подождет до завтра. Потрясенная и напуганная, я хотела одного: поскорее оказаться в постели.
В ту ночь я решила остановиться в отеле «Мерсер» не из-за простыней фисташкового цвета плотностью четыреста ниток на квадратный дюйм, не из-за миленьких миниатюрных пицц «Маргерита», которые доставляют в номера, не из-за невыразимо знойных мальчиков-коридорных и даже не потому, что в глазах каждого в отеле светится ЭТО САМОЕ. Все это не имело ни малейшего значения: проблема не в роскоши, а в безопасности. Я не могла поехать к Джулии, потому что ее не было в городе, а в даунтауне нет места спокойнее, чем отель «Мерсер». Я точно это знаю, поскольку куча звезд рэпа с огромными проблемами личной безопасности, вроде Паффа Дэд-ди и Джей-Зет, всегда останавливаются здесь и чувствуют себя tres спокойно.
Я добралась до отеля только к началу второго. Обожаю декор вестибюля: он выглядит как гигантская шикарная мансарда с белоснежными стенами и диванами Кристиана Лайангра. Тут всегда можно встретить девушек типа Софии Коппола или Хлоэ Севиньи, просиживающих здесь часами, словно в собственной гостиной. Сегодня в вестибюле было на удивление малолюдно: ни одного человека, кроме молодой официантки задорно-мальчишеского вида, взбивавшей подушки на диванах, возможно, будущей кинозвезды, и портье за стойкой.
— Добрый вечер, мисс. Чем могу помочь? — У портье был такой вид, словно он только что сошел с рекламного ролика. Благодаря его приветливости я почувствовала себя намного лучше.
— Я хотела бы самый тихий номер, — попросила я. — Мне необходимо поспать.
— Разумеется. Сколько вы у нас пробудете?
— Всего одну ночь.
Да иначе и быть не могло. Сутки в отеле «Мерсер» — весьма дорогой способ успокаивать нервы. Портье защелкал клавиатурой.
— У вас шестьсот седьмой. Знаете, шестьсот шестой и шестьсот седьмой — самые эротичные «люксы» в отеле. Можете получить их по обычной двойной цене, потому что сейчас так поздно. Калвин Клайн жил там два года. Это самый тихий номер. Для вас эта ночь самая фантастическая или как?!
— Не совсем. — Я покачала головой. — Нельзя ли заказать чашку чаю?
— Номера обслуживаются двадцать четыре часа в сутки. Какой-то багаж, мисс?
— Только ручной. — Я указала на крохотную серебряную сумочку. — Путешествую налегке.
— О'кей, вот ваш ключ.
Он вручил мне пластиковую карточку, похожую на кредитную, и вдруг спросил:
— Почему бы мне сразу не заказать вам чай?
— О, это так любезно с вашей стороны, — пробормотала я.
Поднимаясь в лифте на шестой этаж, я рассматривала свое лицо в зеркале. Господи, мне позарез необходим альфа-бета-пилинг! Даже при довольно тусклом освещении под глазами виднелись темные круги, которых ни в коем случае быть не должно! Я выглядела как тридцативосьмилетняя старуха! Волосы висели липкими прядями. Я стянула их в хвост и снова посмотрела в зеркало. Да, особых улучшений не заметно! Господи, я выглядела хуже Мелани Гриффит, когда ее застали без макияжа на лице! Когда двери лифта открылись, я ступила в особую тишину, возможную лишь в гостиничных коридорах. Ни малейшего звука, только глубокое спокойствие сна.
Длинный коридор был освещен убаюкивающим оранжевым сиянием. Я прокралась на цыпочках в самый конец, мимо шестьсот шестого. Шестьсот седьмой оказался последним. Блаженство! Сон почти рядом, он досягаем, как, впрочем, и мини-бар, всегда повышающий мне настроение.
Сунув пластиковую карточку в прорезь, я повернула ручку. Дверь не открылась. Я попыталась снова. Дверь не поддавалась. Господи, может, я ошиблась, и Калвин Клайн не выехал из отеля? Придется вернуться в вестибюль.
Я повернулась и увидела темный силуэт коридорного с серебряным подносом. Мой чай! Какое счастье!
— Номер шестьсот седьмой? — осведомился коридорный.
— Да, только я не могу войти. Не поможете ли открыть дверь?
— Конечно.
Он вынул свою карточку, сунул в щель и толкнул ручку. Она не шевельнулась. Коридорный нахмурился:
— Простите, я тоже не могу войти. Придется вызывать охрану. Вернусь через пять минут.
Он оставил поднос на маленьком столике у двери и мгновенно исчез. Я взглянула на часы: два! Уставшая и ослабевшая, я опустилась на пол и налила чай, чтобы убить время. Глотнула. Фу! Еле теплый!
Есть нечто неописуемо тоскливое в пребывании в мертвенно тихом гостиничном коридоре наедине с чашкой холодного чая. И где эти парни-охранники? Наверное, придется спуститься вниз и разыскать их самой.
Я поставила чашку на поднос и поднялась. Бац! Поднос рухнул на пол. Раздался звон бьющегося фарфора. Я услышала приглушенный шум из-за двери шестьсот шестого номера. Господи, надеюсь, я не потревожила тех, кто воплощает в жизнь эротичные фантазии в этом эротичном номере!
Я наклонилась, чтобы подобрать осколки. Перед платья натянулся и с громким треском разорвался; один из дурацких воланов зацепился за край подноса и теперь висел на ниточке. (Вот вам и шифоновые платья: чаще всего они приходят в негодность после первого же вечера, поэтому большинство нью- йоркских девушек считают их одноразовыми.) Я кое-как высвободилась и заметила влажную дорожку, быстро ползущую вниз по юбке. Капли молока стекали с правого бедра.
— Черт, черт, черт, черт! — завопила я, пнув ногой подлый поднос. Я никогда не ругаюсь, но если уж такое бывает, значит, мне совсем невмоготу. О-о-о, какое облегчение!
Я снова пнула поднос и в приступе отчаяния упала на пол, подражая Кортни Лав. Слеза скатилась по щеке и шлепнулась на верхнюю губу. Ненавижу истерики, нет, правда! Сначала вроде забавно, а потом, как правило, кончается плохо.
Можно мне кое в чем признаться, только строго-настрого между нами? Раньше я воображала, что
