– Нет! Нет! Боже милостивый, мы прожили в этом районе восемнадцать лет, Бьянка тут выросла. «Сирико» – местная достопримечательность.
– Конкуренты?
– Я знаком со всеми рестораторами в округе. Мы со всеми в хороших отношениях.
– Ну, может быть, ваш бывший работник. Или даже не бывший. Вы кому-нибудь недавно делали выговор или уволили?
– Ничего такого не было, клянусь.
– Посетитель? С кем-нибудь вы ссорились в последнее время? Или кто-то из вашей семьи?
Гиб потер руками лицо, поднялся и подошел к окну.
– Нет. Ничего такого в голову не приходит. У нас семейное заведение. Поступают жалобы время от времени, в ресторане без этого не бывает. Но ничего такого, что могло бы стать причиной пожара. Поджога.
– Кто-то из ваших служащих мог ввязаться в крупную ссору, пусть даже не на работе. Мне понадобится полный список их фамилий, их придется допросить.
– Папа!
– Подожди, Рина. Мы старались быть хорошими соседями, управлять рестораном, как это делали до нас родители Бьянки. Конечно, нам пришлось модернизировать кухню, но мы вкладывали в дело всю душу, понимаете? – В голосе Гиба слышалась печаль, но сквозь нее уже прорывался гнев. – Это честный бизнес. Если вкалываешь как следует, зарабатываешь хорошие деньги. Я не знаю, кто мог сделать такое с нами. С нашим делом.
– Нам все утро звонят соседи, – сказала Бьянка. – Я посадила нашу старшую отвечать на звонки. Люди говорят, как им жаль, сочувствуют нам, предлагают помощь. Помочь с расчисткой, помочь с ремонтом, принести еды. Я здесь выросла, я выросла в «Сирико». Люди любят Гиба. Особенно Гиба. Как же надо ненавидеть, чтобы пойти на такое!
– Джоуи Пасторелли меня ненавидит.
– Катарина, – Бьянка устало провела рукой по ее лицу. – Джоуи ничего против тебя не имеет. Он просто хулиган.
– Почему ты считаешь, что он тебя ненавидит? – тут же спросил Джон.
– Он сбил меня с ног и ударил, разорвал мою блузку. Он назвал меня нехорошим словом, и никто не хочет мне сказать, что оно значит. Сандер и его друзья увидели и прибежали мне на помощь, а Джоуи убежал.
– Он грубый мальчик, – вставил Гиб. – И это было… Они с Джоном обменялись взглядами, и между ними промелькнуло что-то такое, чего Рина не поняла. – Нас это очень расстроило. Ему по меньшей мере, нужна консультация психолога. Но ему двенадцать лет. Не думаю, что двенадцатилетний мальчик мог взломать дверь и сделать то, что, по вашим словам, там было сделано.
– К этому стоит присмотреться. Рина, ты говоришь, что слышала, как залаял пес Пасторелли, пока ты сидела на крыльце.
– Я думаю, это был он. На вид он страшненький и лает по-особому. Как будто у него кашель и горло болит.
– Гиб, я вот о чем подумал. Если бы какой-то парень грубо приставал к моей дочери, я сказал бы ему пару ласковых и его родителям тоже.
– Я так и сделал. Я был на работе, когда прибежала Рина, а с ней Сандер и еще несколько ребят. Рина плакала. Она почти никогда не плачет, и я сразу понял, что ей плохо по-настоящему. У нее кофточка была порвана. Когда она мне рассказала, что случилось… Ну я, конечно, завелся. Я… – Он медленно повернул голову и с ужасом посмотрел на жену. – О боже, Бьянка!
– Что вы сделали, Гиб? – поторопил его Джон.
– Я пошел прямо к Пасторелли. У Пита был перерыв, и он пошел со мной. Джо Пасторелли сам открыл дверь. Он почти все лето не мог найти работу. Я ворвался в дом. – Гиб крепко зажмурился. – Я был так зол. Я был расстроен. Она же всего лишь маленькая девочка! У нее кофточка была порвана, по ноге кровь текла. Я сказал, что его сын все время обижает мою девочку и что мне это надоело. Что надо положить этому конец, что на этот раз Джоуи зашел слишком далеко и я собираюсь обратиться в полицию, что, если он сам не может научить своего парня уму-разуму, это сделают полицейские. Мы орали друг на друга.
– Он сказал, что ты задница и гребаный христосик, который лезет не в свое дело.
– Катарина! – Голос Бьянки был остер, как бритва. – Не смей произносить подобные слова в этом доме.
– Я только повторяю, что он сказал, мама. Для полиции. Он сказал, что папа растит кучу ноющих сопляков, неспособных постоять за себя. Но он много ругался. Папа тоже.
– Не могу вам точно сказать, что я говорил и что он говорил. – Гиб потер пальцами переносицу. – У меня нет в голове встроенного магнитофона, как у Рины. Но это был, что называется, крупный разговор, и он мог бы перейти в рукоприкладство. Мог бы, но рядом были дети. Мне не хотелось начинать драку у них на глазах, тем более что я-то сам пошел к Джо поговорить о недопустимости насилия.
– Он сказал, что кто-то должен преподать тебе урок. Тебе и всей твоей семье. Ну, и ругался при этом, – добавила Рина. – И он делал неприличные знаки, пока папа и Пит уходили. Я видела Джоуи, когда все выбежали на пожар. Он мне улыбнулся. Злобно улыбнулся. Злорадно.
– У Пасторелли есть другие дети?
– Нет. Только Джоуи. – Гиб опустился на подлокотник кресла, в котором сидела его жена. – Такого мальчика хочется пожалеть: похоже, Пасторелли бьет смертным боем и жену, сына. Но Джоуи совершенно неуправляем и страшно груб. – Гиб бросил взгляд на Рину. – А может, и хуже.
– Каков отец, таков и сын, – пробормотала Бьянка. – Он бьет свою жену. Я видела ее всю в синяках. Она держится особняком, поэтому я плохо ее знаю. Они прожили здесь, по-моему, уже года два, и за все это время я с ней почти не разговаривала. Как-то раз приходила полиция: вскоре после того, как он потерял работу. Их соседи услыхали крики и плач и позвонили в полицию. Но Лора – миссис Пасторелли – сказала им, что ни чего страшного не случилось, просто она стукнулась об дверь.
– Да он прямо-таки заклинатель змей, этот ваш Пасторели. Полиция захочет с ним поговорить. Мне очень жаль, что так получилось.
– Когда нам можно будет войти и начать расчистку?
– Придется еще немного подождать. Отдел поджогов должен сделать свою работу. Само здание устояло, каркас оказала прочным, и ваши металлические двери помешали распространению огня на верхний этаж. Ваша страховая компания должна все проверить, а это требует времени. Но мы постараемся сделать все, что в наших силах, чтобы ускорить ход следствия. Вот что я вам скажу: все было бы куда хуже, если бы не наш Орлиный Глаз. – Поднимаясь, Джон подмигнул Рине. – Мне очень жаль, что все так получилось. Буду держать вас в курсе.
– А вы вернетесь? – спросила Рина. – Я хочу посмотреть, что у вас в ящичке и что вы с этим делаете. Вы мне покажете?
– Непременно. Ты действительно очень мне помогла. – Он протянул руку, и впервые за все время в глазах у Рины появилась робость. Но она вложила свою маленькую ручку в его ладонь. – Спасибо за лимонад, миссис Хейл. Гиб, вы не проводите меня до машины?
Они вышли вместе.
– Сам не знаю, почему я не вспомнил о Пасторелли. Мне до сих пор трудно поверить, что он мог зайти так далеко. В моем мире, если ты до такой степени зол на кого-то, иди и набей ему морду.
– Прямой подход. Если он в этом замешан, может быть, он хотел ударить вас в самое чувствительное место. Ваша основа, ваша традиция, ваше средство пропитания. У вас есть работа, у него нет. А теперь посмотрите, у кого нет работы?
– О боже!
– Вы и ваш работник идете на прямую конфронтацию. Ваши дети стоят вокруг, все это видят и слышат. Соседи тоже, я полагаю.
Гиб закрыл глаза:
– Да. Да, люди вышли из домов.
– Если он атакует и уничтожит ваш бизнес, с его точки зрения, это, безусловно, преподаст вам урок. Вы
