приземлился мягко, оказавшись на краю лесного болотца. Я упал на спину, с головой погрузившись в тину, и сел, откашливаясь и отплевываясь, потому что успел наглотаться вонючей болотной воды.
Я сидел, не двигаясь, понимая, что потерпел поражение. Я мог бы гоняться по лесу за этим хихиканьем миллионы лет, но мне все равно не удалось бы схватить ведьму. Ибо с этим миром не смогу совладать ни я, ни любой другой человек. Здесь человек имеет дело с миром им же созданных фантазий, и никакая логика не в силах ему помочь.
Я сидел по пояс в воде и грязи, над головой у меня раскачивался тростник, а слева кто-то – по-моему, лягушка – шлепал по тине. Потом я разглядел справа какой-то неясный свет и медленно поднялся на ноги. С промокших брюк стекала и глухо плюхалась в воду грязь. Даже стоя, я не мог как следует рассмотреть источник этого света, поскольку торчал по колено в болотной жиже, а заросли тростника были мне выше головы.
С некоторым трудом я начал пробираться на свет. Идти было нелегко. Ноги вязли, а тростник и перемежавшаяся с ним другая болотная растительность еще больше затрудняли продвижение. Я медленно брел вперед, прокладывая себе путь сквозь густые заросли.
Постепенно болото стало мельче, а тростник поредел. Теперь я мог понять, что свет исходит откуда-то сверху, и гадал, где же он может находиться, пока не добрался немного погодя до берега и не увидел, что светящееся пятно располагается на земле у меня над головой. Я попытался вскарабкаться на берег, но он оказался очень скользким. Поднявшись немного, я начал скатываться вниз, и в этот миг словно бы ниоткуда возникла огромная коричневая рука, я ухватился за нее и почувствовал, как пальцы ее крепко сжали мое запястье.
Подняв глаза, я увидел того, кто пришел мне на помощь – свесив руку вниз, он лежал на берегу. Рога были там, где положено, – над самым лбом; лицо, тяжелое и грубое, несло, однако, на своих злобных чертах отпечаток лисьей хитрости. В обращенной ко мне улыбке блеснули белые зубы, и впервые с того момента, как все это началось, я по-настоящему испугался.
И это было еще не все. Рядом с ним, вцепившись в кромку берега, сидело остроголовое приземистое существо, которое, перехватив мой взгляд, принялось яростно подпрыгивать.
– Нет! Нет! – верещало оно. – Не два! Только один! Дон Кихот не засчитывается!
Дьявол рывком втащил меня на берег и одним движением поставил на ноги.
Рядом с ним на земле стоял фонарь, при свете которого я смог увидеть, что Дьявол коренаст, чуть ниже меня ростом, но мощно сложен, хотя и несколько огрузнел. На нем не было ничего, кроме грязной набедренной повязки, на которую свисал толстый живот.
Арбитр продолжал визгливо выкрикивать:
– Нечестно! Вы сами знаете, что это не по правилам! Дон Кихот дурак! Он никогда ничего не делает правильно! Битва с Дон Кихотом не настоящая опасность, и…
Дьявол повернулся и взмахнул ногой – в свете фонаря блеснуло раздвоенное копыто. Пинок на полуслове пресек выкрики Арбитра, взметнул его в воздух и отшвырнул далеко в сторону. Жалобный вопль хвостом протянулся за уродцем и оборвался донесшимся из тростников громким всплеском.
– Теперь мы сможем поговорить спокойно и мирно, – заметил Дьявол, поворачиваясь ко мне, – хотя эта приставучая чума скоро вылезет и снова примется нам надоедать. Я бы не сказал, – добавил он, быстро переключаясь на другую тему, – что вы слишком испуганы.
– Я просто окаменел.
– Вечная проблема, – пожаловался Дьявол, взмахами шипастого хвоста как бы подчеркивая затруднительность своего положения, – никогда не знаешь, в каком обличье лучше встречаться со смертными. В своем воображении люди наделили меня столькими личинами, что теперь никто не в состоянии сказать, какая из них действеннее. Кстати, я могу принять любую из приписываемых мне форм, если она почему-либо кажется вам предпочтительнее. Хотя, признаться, та, в которой вы меня сейчас видите, удобнее всех, что мне приходилось носить.
– Мне все равно, – сказал я. – Как вам удобнее.
Я снова немного осмелел, хотя все еще чувствовал себя несколько неуверенно. Все-таки не каждый день приходится беседовать с Дьяволом.
– Очевидно, вы подразумеваете, что не слишком много думали обо мне? – поинтересовался он.
– Пожалуй, да.
– Так я и знал, – скорбно произнес Дьявол. – Вот так я живу последние полвека. Люди почти не думают обо мне, а если и вспоминают, то без страха. Может, и чувствуют некоторое неудобство, но по-настоящему не боятся. А это трудно переносить. В добрые старые времена, причем не столь уж давние, весь христианский мир побаивался меня очень основательно.
– Кое-кто и сейчас продолжает бояться, – откликнулся я, пытаясь его утешить. – Где-нибудь в захолустье люди должны бояться вас по-прежнему.
Я тут же пожалел о своих словах, поскольку они его не только не утешили, но ввергли в еще более глубокую скорбь.
Тем временем на берег выкарабкался Арбитр. Он был весь в грязи, волосяная шляпа насквозь промокла, однако, едва взобравшись наверх, он сразу же пустился в дикую и яростную воинственную пляску.
– Я не потерплю этого! – верещал он. – Мне наплевать, что вы скажете! Ему осталось еще два! Вы не можете отрицать оборотней, но Дон Кихота вы должны отвергнуть, он не настоящий противник! Говорю вам, Правило обратится в ничто…
Дьявол безропотно вздохнул и взял меня за руку.
– Пойдемте куда-нибудь в другое место, где можно будет посидеть и потолковать.
Раздался громкий свист, ударил гром, в воздухе запахло серой, и во мгновение ока мы перенеслись на голую вершину холма, господствовавшего над долиной. Неподалеку росла купа деревьев, а поблизости от них громоздилась гряда валунов. Из долины доносилось мирное и счастливое кваканье весенних лягушек, а легкий ветерок шелестел в листве. Во всех отношениях место это было куда приятнее берега болота.
