Гиацинт

Саки Гиацинт

– Мне по душе эта новая мода брать с собой на выборы детей кандидатов, – сказала миссис Пэнстреппон. – Это несколько смягчает жесткость межпартийной борьбы, да и детям будет что вспомнить спустя годы. И все же, послушай мой совет, Матильда, не бери с собой Гиацинта в Лафбридж.

– Не брать с собой Гиацинта! – воскликнула его мать. – Но почему? Джаттерли привезет с собой троих детей. Они собираются кататься по всему городу в коляске, запряженной парой нубийских осликов, чтобы было видно, что их отец – министр по делам колоний. В своей программе мы делаем ставку на сильный военно-морской флот, и будет весьма кстати, если Гиацинт появится в матросском костюмчике. Он будет смотреться в нем божественно.

– Дело не в том, как он будет смотреться, а как он будет себя вести. Разумеется, это чудесный ребенок, однако в нем есть какая-то необузданная дерзость. Это просто пугает. Ты, наверное, забыла историю с маленькими Гаффинами. А вот я – нет.

– Я тогда была в Индии и смутно помню, что произошло. Знаю только, что он вел себя несносно.

– Он сидел в повозке, в которую запрягли козла, и полным ходом погнал ее на коляску с малышами. Коляска перевернулась, маленького Джеки Гаффина придавило обломками, и, пока няня разбиралась с козлом, Гиацинт яростно хлестал ремнем по ногам Джеки.

– Я его не защищаю, – сказала Матильда, – но они, наверное, сделали что-то такое, что вывело его из себя.

– Ничего подобного, но кто-то, к несчастью, сказал ему, что они наполовину французы – как ты знаешь, фамилия их матери Дюбок, – а у него в то утро был урок истории. Он как раз узнал о поражении англичан при Кале, и его это разозлило. Он сказал, что покажет этим маленьким жабам, как захватывать наши города, но тогда мы и не догадывались, что он имеет в виду Гаффинов. Потом я говорила ему, что между двумя странами давно не существует вражды, да и вообще малыши Гаффины – лишь наполовину французы. На что он сказал, что метил только во французскую половину Джеки, английская же была погребена под обломками. Если уж поражение при Кале возбудило в нем такую ярость, то я с содроганием думаю о том, что может повлечь за собой неудача на выборах.

– Все это случилось, когда ему было восемь лет. Теперь он повзрослел и лучше знает, как себя вести.

– Дети с характером Гиацинта не знают, как лучше вести себя, просто с годами они больше узнают.

– Ерунда. Ему понравится на выборах. В любом случае к тому времени, когда объявят их результаты, он утомится, а новый матросский костюмчик, что я для него сшила, именно того голубого цвета, который мы используем в предвыборной кампании, и прекрасно сочетается с его голубыми глазами. Он будет совершенно замечательно выглядеть в голубом.

– Ради внешнего эффекта ты готова пожертвовать здравым смыслом, – сказала миссис Пэнстреппон. – Если, впрочем, в Лафбридже случится что-то неприятное, не говори потом, что этого не предвидел ни один из членов семейства.

Выборы проходили в остром соперничестве, но вполне благопристойно. Только что назначенный министр по делам колоний пользовался популярностью, тогда как правительство, которое он представлял, явно было непопулярно, и многие ожидали, что большинство в четыреста голосов, полученное им на прошлых выборах, будет сведено на нет. Маленькие Джаттерли торжественно разъезжали взад-вперед на упитанных осликах по главной улице, выставив плакаты, призывавшие голосовать за их отца на том лишь основании, что он их отец, а что касается Гиацинта, то это был ангел, случайно оказавшийся на выборах. Он по собственному почину подошел к маленьким Джаттерли и под восторженными взглядами полудюжины фоторепортеров преподнес детям пакетик ирисок. «Мы не должны быть врагами только потому, что наши отцы принадлежат к разным партиям», – дружелюбно произнес он, и сидевшие в коляске, запряженной осликами, приняли его подношение с торжественной серьезностью. Взрослые представители обоих политических лагерей выразили удовольствие по поводу этого происшествия – за исключением миссис Пэнстреппон, которая содрогнулась.

«Никогда поцелуй Клитемнестры не был слаще, чем в ту ночь, когда она собралась убить меня», – процитировала она, но цитату произнесла про себя.

Последний час голосования был очень напряженным для обеих сторон. По общим оценкам, кандидатов разделяло не более дюжины голосов, и ими прилагались всяческие усилия, чтобы привлечь на свою сторону упорно колебавшихся избирателей. Когда пробил час завершения выборов, все облегченно вздохнули. Раздались восторженные крики, и из бутылок полетели пробки.

«Что ж, если мы и не победили, то сделали все, что смогли». – «Борьба была честная, справедливая, и никакой вражды». – «Дети были просто украшением выборов, разве не так?»

Дети? Неожиданно все обратили внимание на то, что детей в последний час никто не видел. Куда подевались трое маленьких Джаттерли и их коляска, запряженная осликами, и, кстати, куда подевался Гиацинт? Между соответствующими партийными штабами и залами заседаний комитетов торопливо забегали озабоченные посланцы, но где искать детей, никто не знал. Все были слишком заняты в последние минуты, чтобы хотя бы вспомнить о них. И тут в зале заседаний женского комитета профсоюзов раздался телефонный звонок и послышался голос Гиацинта, осведомившегося, когда объявят результаты голосования.

– Откуда ты говоришь и где все Джаттерли? – спросила его мать.

– Из кондитерской. Я только что плотно поужинал, – был ответ, – и мне позволили позвонить. Я съел яйцо всмятку, булочку с колбасой и четыре меренги.

– Тебе будет плохо. Маленькие Джаттерли с тобой?

– Не совсем. Они в свинарнике.

– В свинарнике? Почему? В каком свинарнике?

– Недалеко от Кроли-роуд. Я встретил их, когда они ехали по проселочной дороге. Я сказал, что они должны выпить со мной чаю, и загнал их ослов в знакомый двор. Потом повел их смотреть свинью, которая родила десять поросят. Я выманил свинью из загона, предложив ей несколько кусочков хлеба, а Джаттерли в это время зашли туда, чтобы посмотреть на поросят, тогда я запер дверь и оставил их там.

– Негодный мальчишка, не хочешь ли ты сказать, что оставил бедных детей одних в свинарнике?

– Они не одни, с ними десять поросят. Они окружены целой толпой животных. Они очень разозлились, когда я их запер, но не так, как свинья, которую отлучили от маленьких. Если она вернется к ним, пока они там, то сделает из них фарш. Я могу их вызволить, если спущу лестницу через верхнее окно, и именно это я собираюсь сделать, если мы победим. Если пройдет их противный папаша, то просто открою дверь и позволю свинье сделать все, что она захочет. Вот почему я желаю знать, когда объявят результаты выборов.

И с этими словами он повесил трубку. Тотчас началось безумное движение; были посланы гонцы. Почти все те, кто помогал кандидатам, исчезли в различных клубных помещениях и питейных заведениях, дожидаясь объявления результатов голосования. Однако удалось добыть достаточно информации из местных источников, чтобы установить место подвига Гиацинта. У мистера Джона Болла был конюшенный двор недалеко от Кроли-роуд, если ехать короткой дорогой, и было известно, что его свинья дала десять поросят в одном помете. Туда поспешно отправились оба кандидата, мать Гиацинта, его тетушка (миссис Пэнстреппон) и двое-трое оказавшихся под рукой друзей. Когда они вбежали во двор, взорам их предстали два нубийских ослика, умиротворенно пережевывавших пучки сена. Хриплое яростное хрюканье взбешенного животного и пронзительный визг тринадцати молодых голосов, из которых три были человеческими, привели их к свинарнику, во дворе которого огромная, свирепого вида свинья йоркширской породы несла неустанный патруль перед запертой дверью. На широком подоконнике, откуда можно было дотянуться до засова и открыть дверь, развалившись, лежал Гиацинт. Его голубой матросский костюмчик несколько поистрепался, а ангельская улыбка уступила место выражению дьявольской решимости.

– Если кто-то сделает еще хоть один шаг, – вскричал он, – свинья мигом будет внутри!

Со стороны сбитой с толку спасательной партии последовала волна угроз, увещеваний, страстных просьб, но на Гиацинта все это произвело не большее впечатление, чем визги, бушевавшие в свинарнике.