— Я был… Впрочем, что это за разговор?.. — Азеф выпрямился и поднял голову. — Мое прошлое ручается за меня.
Тогда я сказал:
— Ты говоришь, твое прошлое ручается за тебя. Хорошо. Расскажи нам подробности покушения на Дубасова.
Азеф ответил с достоинством:
— Покушение 23 апреля было неудачно потому, что Шиллеров пропустил Дубасова. Было трое метальщиков: Борис Вноровский на Тверской, Владимир Вноровский на Воздвиженке, Шиллеров на Знаменке. Я был в кофейне Филиппова.
Я сказал:
— Это неправда. Мы допросили Владимира Вноровского. Было только двое метальщиков; Борис Вноровский и Шиллеров. Дубасов проехал мимо Владимира Вноровского, но у того не было бомбы.
Азеф пожал плечами.
— Не знаю. Было так, как я говорю. Я сказал:
— Кроме того, ты накануне покушения не пришел на свидание к метальщикам.
Азеф ответил:
— Нет, я пришел.
Я. — Значит, Вноровский сказал неправду?
Азеф. — Нет, Вноровский не может сказать неправды.
Я. — Значит, ты говоришь неправду?
Азеф. — Нет, и я говорю правду.
Я. — Где же объяснение?
Азеф. — Не знаю.
Я. — Ты, говоришь, был в кофейне Филиппова?
Азеф. — Да.
Я. — Ты попал в полицейское оцепление?
Азеф. — Нет.
Я. — Аргунову ты говорил, что ты попал в оцепление, но представил приставу иностранный паспорт, и тебя отпустили.
Азеф. — Я этого Аргунову не говорил.
Я. — Значит, Аргунов сказал неправду?
Азеф. — Нет.
Я. — Значит, ты говоришь неправду?
Азеф. — Нет, я говорю правду.
Я. — Где же объяснение?
Азеф. — Не знаю… Но какое же заключение ты выводишь?
Я. — Ты, по меньшей мере, проявил небрежность, граничащую с преступлением. За такую небрежность ты удалил бы из организации любого из ее членов. Твоя ссылка на твое прошлое неуместна.
Азеф опять пожимает плечами. Он волнуется. Он говорит:
— Дайте же мне возможность защищаться.
Чернов. — Мы спрашиваем и ждем ответа. Зачем ты ездил в Берлин?
Азеф. — Я желал остаться один. Я устал. Я хотел отдохнуть.
Чернов. — Видел ли ты в Берлине кого-либо из партийных людей?
Азеф. — Нет.
Чернов. — А из непартийных?
Азеф. — Я не желаю на этот вопрос отвечать.
Чернов. — Почему?
Азеф. — Он не относится к делу.
Чернов. — Об этом судить не тебе.
Азеф. — Я член центрального комитета и не вижу, чтобы все здесь присутствующие были ими.
Я. — Мы действуем от имени партии.
Чернов. — Значит, ты отказываешься отвечать на этот вопрос?
Азеф. — Нет. Я скажу: я не видел никого.
Чернов. — Почему ты переселился в «Керчь»?
Азеф. — В «Керчи» дешевле.
Чернов. — Так ты переехал из-за дешевизны?
Азеф. — Была и еще причина.
Чернов. — Какая?Азеф. — Этот вопрос тоже не относится к делу.
Чернов. — Ты не желаешь отвечать?
Азеф. — Хорошо. Запишите: я переехал только из-за дешевизны.
Чернов. — В какой комнате ты жил в «Керчи»?
Азеф. — В № 3.
Чернов. — Опиши подробно этот номер.
Азеф. — Кровать, налево от входа, покрыта белым покрывалом, с периною, стол круглый, покрытый плюшевой скатертью, около стола два кресла темно-зеленого плюша, у умывальника зеркало, ковер на полу темного цвета.
Чернов. — Кого ты видел в «Керчи»?
Азеф. — Что за вопрос?.. Ну, хозяина, посыльного, горничную, лакея…
Я. — Скажи, как ты понял мои слова, когда я говорил тебе, что некто, имени которого я назвать не могу, сказал Бурцеву, что ты служишь в полиции, и разрешил сообщить это мне. Понял ты так, что именно некто разрешил мне сказать, или так, что Бурцев решился на это самостоятельно?
Азеф. — Конечно, я понял так, что некто разрешил сказать только тебе.
Чернов. — Некто — Лопухин. Он не называл фамилии Савинкова. Он позволил Бурцеву сказать одному революционеру, по его, Бурцева, выбору. Бурцев выбрал Павла Ивановича (меня).
Азеф. — Ну?
Чернов. — Ну, а ты вошел к Лопухину со словами: вы разрешили сказать Савинкову…
Азеф. — Я не понимаю… Вы должны производить расследование серьезно.
Чернов. — Прошу выслушать далее. Лопухин не назвал фамилии Савинкова. Ты понял со слов Павла Ивановича, что он эту фамилию назвал. Павел Иванович такого толкования в свои слова вложить не мог, ибо не слышал его от Бурцева… Значит…
Азеф бледнеет, но он говорит еще спокойно:
— Ну, Бурцев мог сказать Бакаю. Бакай понял неверно и сказал Лопухину… Впрочем, я ничего не знаю.
Чернов. — Бурцев не говорил Бакаю и Бакай не говорил Лопухину. Как объяснить, что Лопухин на расстоянии угадал, что ты понял Павла Ивановича так, как никто понять не мог — что он, Лопухин, назвал фамилию Савинкова?
Азеф волнуется.
— Что за вздор. Я ничего понять не могу.
Чернов. — Тут нечего понимать. Ты сказал Лопухину: вы позволили сообщить Савинкову, сообщите тому же Савинкову, что вы ошиблись.
Азеф встает из-за стола. Он в волнении ходит по комнате.
Чернов. — Мы предлагаем тебе условие, — расскажи откровенно о твоих сношениях с полицией. Нам нет нужды губить твою семью. Дегаев (Дегаев С.П. — глава Центральной группы «Народной воли» и одновременно агент петербургской охранки. После разоблачения скрылся в Америке. — Ред.) и сейчас живет в Америке.
Азеф продолжает ходить взад и вперед. Он курит папиросу за папиросой.
Чернов. — Принять предложение в твоих интересах.
Азеф не отвечает. Молчание.
Чернов. — Мы ждем ответа.
