Ягдташ

потоком гневных слов; нечто подобное можно услышать от женщины, выбравшейся в город за покупками и утомившейся от бесчисленных примерок. Он проклинал судьбу и вообще все на свете, глубоко сочувствовал самому себе, но его сочувствие было слишком сильным, чтобы вызвать слезы; он осуждал всех тех, с кем приходилось иметь дела, оборачивавшиеся сущим наказанием, которому не было конца. Глядя на него, казалось, что если бы ему позволили в течение недели пользоваться услугами духа разрушения, то у того не нашлось бы времени заняться собственными делами. Промежутки между его криками отчаяния заполнялись жалобным речитативом миссис Хупингтон и пронзительным отрывистым гавканьем фокстерьера. Владимир, не понимая ни слова, крутил между пальцами сигарету и повторял про себя крепкое английское прилагательное, которым он давно и с удовольствием пополнил свой словарный запас. Ему вспоминался юноша из старинной русской сказки, который убил волшебную птицу, и это закончилось для него печально. Тем временем майор продолжал метаться по комнате, точно помещенный в тюремную камеру циклон. Неожиданно взгляд его упал на телефонный аппарат; он с ликованием ринулся к нему и, не теряя времени, позвонил секретарю, чтобы объявить о своей отставке с должности главного егеря. Слуга тем временем подвел его лошадь к крыльцу, и спустя несколько секунд жалобному речитативу миссис Хупингтон была предоставлена полная свобода. Но после выступления майора ее вокальных способностей оказалось недостаточно для достижения желаемого эффекта; это все равно что после оперы Вагнера слушать отдаленные раскаты грома. Осознав, очевидно, что ее стенания не помогают разрядить напряжения, она вдруг расплакалась вполне натурально и вслед за тем удалилась из комнаты; наступившая тишина оказалась едва ли не менее ужасной, чем суматоха, предшествовавшая ей.

– А что делать с этим? – спросил наконец Владимир.

– Закопай ее, – ответила Нора.

– Просто закопать? – с видимым облегчением переспросил Владимир.

Он, вероятно, предполагал, что во время этой церемонии будут присутствовать представители местного духовенства или что над могилой должен быть произведен салют.

Кончилось дело тем, что темным ноябрьским вечером русский юноша, помолившись на счастье в соответствии с законами своей религии, торопливо, но вполне достойно похоронил большого хорька под кустом сирени в саду миссис Хупингтон.