такие и чего стоят дела их. Будучи хуже тех, с кем они препираются, они прикидываются людьми благородными, выказывают себя добрыми, являясь на самом деле полной противоположностью. Отсюда-то и родилась пословица: «Изгнанник гоняется за осужденным». Но было бы хорошо, если бы все попадали на своего Кроче, который, не будучи ни Сократом, ни Пифагором, ни Оригеном [107] и не принадлежал к числу других глубокомысленных философов, был всего лишь бесполезным человечишком; он привел бы их в смущение столь новыми доводами, подобно тому как Кроче смутил этих трех людей, с которым вступил в спор; это дала ему не ученость, а природная тонкость ума.
Новелла 38
Прошлая новелла приводит мне на память замечательные слова и краткие выражения мессера Ридольфо из Камерино; некоторые из них я перескажу здесь ниже.
Так вот я, писатель, долгое время находился с ним в Болонье, когда он был главным военачальником флорентийцев и всей остальной лиги во время войны с церковью и когда кардинал женевский, получивший позднее имя папы Климента в Авиньоне,[108] явился с бретонцами к воротам названной синьории. В эту пору племянник названного мессера Ридольфо, сын его сестры, по имени Джентиле из Сполето,[109] отправившийся, как это обычно делают наемники, пограбить для себя и вступивший в стычку с бретонцами, был взят ими в плен. Узнав, что он племянник мессера Ридольфо, они стали говорить ему презрительно: «Мы ждем вашего начальника. Почему не выходит он из города? Мы слышим даже, что он лежит в постели. Пусть он только выйдет, пусть выйдет».
Джентиле ответил, что мессер Ридольфо ждет людей и что он явится, конечно, в свое время и в своем месте. Они положили за него выкуп пятьдесят дукатов и отпустили его на слово с тем, чтобы он отправлялся раздобывать их. Когда Джентиле вернулся в Болонью и прошел к Ридольфо, Ридольфо сказал ему: «Что говорят бретонцы?»
– «Говорят: что это делает ваш начальник, что сидит в городе? Почему он не выходит? Мы ждем его».
Мессер Ридольфо спросил: «Как ты ответил?»
Джентиле сказал: «Я ответил, что вы скоро выйдете из города, потому что ожидаете людей».
Мессер Ридольфо сказал: «Плохо ты ответил, чтоб тебя бог наказал».
А Джентиле спросил: «Почему, мессер?»
Meссер Ридольфо сказал: «Ты должен вернуться туда?».
Джентиле ответил: «Да, синьор, потому что мне нужно отвезти им пятьдесят дукатов выкупа, который они положили мне».
Мессер Ридольфо говорит: «Если они снова скажут тебе: „Чего ради не выходит из города мессер Ридольфо?', то ты ответь: „Чтобы вы не вошли в него'. А об остальном не заботься».
Разве не был ответ этот прекрасен для военачальника? Конечно, он был прекрасен и замечателен, как если бы был дан Сципионом или Ганнибалом. И ответ этот (если только Джентиле передал его им) гораздо лучше свидетельствовал о том, каким человеком был мессер Ридольфо и чего он стоил, чем если бы он дважды разбил бретонцев в открытом бою. Другие, мало опытные и хуже знакомые с военным делом, запутались бы в словах, и чем больше бы они говорили, тем меньше бы имели славы.
Новелла 39
Много смеха вызвало другое словцо мессера Ридольфо, о котором речь идет ниже.
Франческо, синьор Мателики,[110] одно время воевал с названным мессером Ридольфо. И когда названный Франческо умер, после него остались дети. Чтобы обезопасить и защитить себя от мессера Ридольфо, они взяли некоего Фоскерелло из Мателики,[111] который был старшим капралом в отряде некоего человека по имени Больдрино[112] и жил в Мателике. Ему было поручено присматривать за сыновьями Франческо. Как обычно бывает во время войн, этот Фоскерелло, будучи смертельным врагом мессера Ридольфо, сделал с отрядом всадников набег на владения мессера Ридольфо, во время которого угнал восемьсот свиней и привел их в Мателику.
По истечении нескольких дней, в течение которых мессер Ридольфо не мог отомстить врагам, явился слуга Аньолино Боттони[113] из Сьены с прекраснейшей легавой собакой и, представ перед мессером Ридольфо и приветствуя его, сказал, что Аньолино Боттони посылает ему в подарок эту собаку. Посмотрев на собаку и на слугу, мессер Ридольфо спросил, для чего годится эта собака. Слуга ответил ему: «Для охоты на диких свиней».
А мессер Ридольфо сказал: «Сколько же она их берет?»
Слуга сказал: «Когда одну, когда двух в день, смотря по тому, сколько их найдешь».
Тогда мессер Ридольфо сказал: «Друг мой, собака эта не для меня, отведи ее к Аньолино и скажи ему, что она была ко мне приведена, но что собака эта не годится для меня, так как берет зараз только одну свинью. Если ему попадет в руки одна из собак Фоскерелло из Мателики, которая берет их сразу восемьсот, то попроси его, чтобы он ко мне ее прислал».
Выслушав это и видя, что мессер Ридольфо не принимает подарка, слуга, пристыженный, вернулся к Аньолино обратно с поручением и собакой. Аньолино, поняв в чем дело, сказал, что мессер Ридольфо говорил правильно; потому что он, Аньолино, не принял достаточно в соображение, что на этих днях у него отняли восемьсот свиней, и послал ему собаку, которой, может быть, и раз в месяц не случится поймать и одной свиньи.
Как остроумны были слова мессера Ридольфо! Ведь редко случается, чтобы пославший подарок не рассердился или не разгневался, если его подарок не принимается и отсылается обратно. А слова Ридольфо были столь остроумны, что Аньолино не только не рассердился, но признал, что ошибся именно вследствие потери мессером Ридольфо восьмисот свиней.
Новелла 40
И следующий случай не хуже предыдущего, и не менее прекрасны слова, сказанные мессером Ридольфо своему племяннику, который был в Болонье и целых десять лет изучал там законы. Сделавшись отличным легистом,[114] он по возвращении в Камерино отправился навестить мессера Ридольфо. Когда он явился к нему, мессер Ридольфо сказал: «А что ты делал в Болонье?»
