свершенный им проступок дать ему ответ на четыре названные выше вопроса, да еще на один сверх того, а именно: какую свою удачу он считает самой большой? Раздумывая серьезно над ответом, аббат вернулся к себе в аббатство и, собрав всех монахов и послушников, вплоть до повара и садовника, рассказал им о том, о чем ему надлежало ответить названному папе, и попросил у них совета и помощи. Не зная, что сказать, присутствующие стояли растерянные. Тогда садовник, видя, что все молчат, промолвил: «Мессер аббат, раз они ничего не говорят, то я хочу сказать и сделать кое-что такое, что, по моему мнению, выведет вас из затруднительного положения; только дайте мне свою одежду, чтобы мне походить на аббата, и пусть эти монахи идут за мной». Так и было сделано.
Явившись к папе, садовник сказал, что до неба в тридцать раз больше того расстояния, на какое хватает голоса. Насчет воды в море он сказал: «Велите заделать устья рек, впадающих в него, а потом пусть измерят, сколько там в нем воды». Относительно того, что стоит особа папы, он сказал: «Двадцать восемь сребреников, потому что цена ее двумя сребрениками меньше цены Христа, поскольку папа – его наместник». Насчет самой большой удачи, которая когда-либо выпадала на его долю, он сказал: «Это когда я из садовника сделался аббатом». Папа так и утвердил его в этом звании.
Как бы там ни было, случилось ли это с тем и другим или с одним только лицом, аббатом стал либо мельник, либо садовник.[10]
Новелла 5
Теперь я хочу несколько изменить предмет повествования и рассказать, как Каструччо Интерминелли, властитель Лукки,[11] наказал одного человека, показавшего себя храбрецом в борьбе со стенами.
Этот Каструччо был из тех умных, хитрых и храбрых синьоров, какие только в давние времена существовали на свете; он воевал с флорентийцами и доставлял им немало забот, так как был их заядлым врагом. К числу многих примечательных дел, совершенных им, относится и следующее. Будучи в лагере в Вальдиньеволе[12] и намереваясь однажды утром отправиться пообедать в один захваченный им замок из принадлежавших Флорентийской коммуне, он послал вперед одного своего доверенного слугу, чтобы тот приготовил кушанья и столы. Войдя в залу, где должен был происходить обед, слуга увидел написанный на стене, как это часто бывает, наряду с многочисленными другими гербами, также и герб с лилией Флорентийской коммуны; он взял и отбил его ударами копья вместе со штукатуркой, словно мстил кому-то.
Когда настал час обеда и Каструччо в сопровождении других достопочтенных людей явился в замок, слуга вышел ему навстречу и, как только они вошли в залу, сказал: «Синьор мой, посмотрите, как я обработал герб этих предателей флорентийцев».
Каструччо, как умный синьор, сказал: «Пусть будет на то божья воля. Подавай нам обед».
О поступке слуги он вспомнил через несколько дней после того, когда люди его собрались, чтобы вступить в бой с флорентийцами. Как только оба войска сблизились, со стороны флорентийцев вышел вперед грозный пехотинец со щитом, на котором была изображена лилия.
Видя, что пехотинец этот наступает на него одним из первых, Каструччо позвал своего доверенного слугу, столь успешно сразившегося со стеной, и сказал ему: «Пойди-ка сюда. На днях ты нанес столько ударов лилии, изображенной на стене, что одержал над нею победу и совершенно уничтожил ее; ступай же скорей, вооружись, возьми оружие, как полагается, и затем иди тотчас же и порази и победи этого пехотинца».
Слуга подумал сперва, что Каструччо шутит. Но Каструччо настаивал, говоря: «Если ты не пойдешь туда, я велю тебя тотчас же повесить на этом дереве».
Видя, что дело принимает плохой оборот и что Каструччо говорит серьезно, слуга выступил против врага, вооружившись, как мог лучше. Но лишь только он приблизился к пехотинцу с лилией, как тот поразил его насмерть ударом копья, которое пронзило его насквозь. При виде этого Каструччо не проявил ни малейшего признака гнева или горя, а только сказал: «Он кончил слишком хорошо»; и, обернувшись к своим, прибавил: «Я хочу, чтобы вы умели сражаться с живыми, а не с мертвыми».
Разве слуга не заслужил свой конец? Ведь есть не мало таких людей, которые наносят удары буковым деревьям, стенам и мертвым вещам, делая при этом вид, словно они победили Гектора; нынче мир полон ими; они постоянно заносятся поэтому перед малыми сими или овечками. Но было бы хорошо, если бы на каждого такого человека нашлось по своему Каструччо, который отплачивал бы им за их безумие, как тот отплатил своему слуге.
Много примечательных вещей сделал на своем веку Каструччо; между прочим, он сказал одному человеку, который совершил измену по его же просьбе: «Измена нравится мне, но изменник – нет; получай за самого себя и ступай с богом, да смотри, не попадайся мне никогда на глаза».[13]
Нынче делается наоборот: если какой-нибудь синьор или коммуна побуждают человека совершить измену, то ему уплачивают за это и держат постоянно при себе, оказывая ему почет. Однако со многими уже бывало так, что тему, кто побуждал совершить измену, изменяли затем изменники.
Новелла 6
Маркизу Альдобрандино да Эсти[14] в то время, когда он был властителем Феррары, захотелось, как это часто бывает с синьорами, во что бы то ни стало иметь какую-нибудь редкую птицу, чтобы держать ее в клетке. По этой причине он послал однажды за флорентийцем, содержавшим в Ферраре гостиницу, человеком незаурядным и большим шутником, которого звали Бассо делла Пенна.[15] Он был стар, небольшого роста и всегда зачесывал волосы свои под куфию. Когда Бассо явился к маркизу, то маркиз сказал ему: «Бассо, я хотел бы иметь какую-нибудь птицу, чтобы держать ее в клетке и чтобы птица эта хорошо пела, но я хотел бы, чтобы это была какая-нибудь редкая птица, каких не найдешь у других людей, не то что коноплянки или щеглы: этаких мне не нужно. А поэтому я и послал за тобой, так как через твою гостиницу проходят всякие люди из разных мест, возможно, что кто-нибудь из них надоумит тебя, где можно достать такую птицу».
Бассо ответил маркизу: «Синьор мой, я понял ваше желание и постараюсь исполнить его. Яприму меры к тому, чтобы удовлетворить вас поскорее». Когда маркиз услышал это, то ему показалось, что феникс у него уже в клетке, и они расстались. Сообразив тут же, что ему нужно делать, Бассо вернулся к себе в гостиницу, послал за столяром и сказал ему: «Мне нужна клетка такой-то длины, такой-то ширины и такой-то высоты. Да смотри, сделай ее покрепче, чтобы она годилась для осла, если вдруг мне придет в голову посадить его туда, и чтобы в ней были дверцы такой-то величины».
Поняв, в чем дело, и договорившись о цене, столяр пошел делать клетку. Кончив работу, он велел отнести клетку к Бассо и получил от него деньги.
Бассо послал тотчас же за носильщиком и, когда тот явился, вошел сам в клетку и велел ему нести себя к маркизу. Носильщику дело это показалось странным, и он чуть не отказался тащить клетку; однако Бассо
