В уголке сада Синичка тихонько щебетала Камышовке:
— Ведь правда, мы не скажем Дикой розе, что Утренний Ветер еще до солнышка убежал на лужок к Незабудке?
— Не скажем, конечно, не скажем.
А Дикая роза ждала своего милого с каждым днем нетерпеливее. Цветы распускались на ее кусте целыми букетами, и люди, проходя мимо, останавливались и говорили:
— Подумать только! Как прекрасна может быть простая Дикая роза!
Пришло лето, но Утренний ветер не возвращался.
— А знаешь, нашу сестрицу там, за оградой, пора бы выдать замуж, — шепнула в саду розе Офелии Чайная роза.
— Разумеется, — ответила та. — Я подошлю к ней Белого Мотылька. По-моему, он для нее вполне подходящий жених.
Но когда Мотылек прилетел свататься к Дикой розе, та с возмущением его отвергла:
— Как вы осмелились, сударь? Ведь я не люблю вас и никогда не полюблю.
— Но я бы вас любил, — рассудительно ответил жених и добавил: — Мне думается, я не так дурен собой и со временем смогу вам понравиться.
— Никогда! — воскликнула Дикая роза. — И раз уж вы так хвастаетесь своей внешностью, то неужели вы думаете, я не помню, какой вы были противной зеленой гусеницей, когда ползали по капустным листьям и прогрызали их до дыр. Фи!
И Дикая роза дала Мотыльку пощечину.
Заметавшись из стороны в сторону, отвергнутый жених пустился наутек.
Наступили знойные летние дни. Земля высохла и затвердела. Садовые цветы пили из лейки воду, которой садовник орошал их по утрам и вечерам. Но ему и в голову не приходило хоть раз напоить водой Дикую розу за оградой сада. Спасая свои пышные цветы, Дикая роза раскрывала их только по вечерам, чтобы они впитали влажное дыхание ночи. Днем она сжимала лепестки и листья и спала, грезя о красавце Утреннем ветре, который ее любил, а значит, когда-нибудь непременно вернется и будет опять ее ласкать и целовать…
Страшный вихрь пробудил Дикую розу от сладкого сна. Придорожные березы прижимали к стволам ветви и глухо стонали. Должно быть, они увидели нечто ужасное, то, чего низенькая Дикая роза еще не могла увидеть.
О, лучше бы ей не открывать глаза! Это был он, Утренний ветер! Он мчался по вершинам деревьев, ломая сучья, обрывая листву. А на кого он стал похож! Лохматый, обросший колючей бородой, с глубокими морщинами вокруг некогда нежного рта. Зеленый платок истрепался в клочья, и они болтались у него на затылке.
Он спустился на землю, захватил полные горсти песка у обочины дороги и метнул их в сад на цветы:
— Распутницы! Я презираю вас!
Утренний ветер подлетел к Дикой розе.
Она улыбалась ему и хотела шутливо подергать за кудрявую прядь, но песчинки попали ей в глаза. А пока она их протирала, Утренний ветер улетел далеко.
— Что, что с ним случилось? Отчего он так рассвирепел? — опомнившись от страха, спросила Синичка Воробья.
— Хи-хи! — усмехнулся Воробей. — Мой братец на поле слыхал, о чем болтали Чайки. Утренний ветер влюбился в Водяную лилию на озере, а та строила глазки Полуденному ветру и Утреннего оставила с носом. Хи-хи!
— Не проболтайся Дикой розе! — наказала Воробью чуткая Синичка.
— Бедняжка! Он, должно быть, заблудился, разыскивая меня, и тяжело страдает из-за нашей разлуки, — со вздохом промолвила Дикая роза и стала оправлять усыпанные цветами ветки. — Но он вернется, я в этом не сомневаюсь, потому что любовь вечна, ведь он же сам так сказал.
— Как ты думаешь, не пришел ли последний срок выдать замуж нашу сестру за оградой? — снова обратилась Чайная роза к розе Офелии.
— Ты права, — согласилась та. — Именно — последний срок. Уже веет дыхание осени. Теперь-то у Дикой розы поубавится спеси, и она согласится взять мужа попроще. Я пошлю к ней Навозного Жука.
Навозный Жук подполз к Дикой розе и, опершись на задние лапки, развязно махнул ей рожками:
— Здорово, землячка! Скажу коротко и ясно: я беру тебя в жены.
Дикая роза выставила ему навстречу свой самый острый шип. Задыхаясь от гнева, она воскликнула:
— Господин Навозный Жук! Вашей грубости нет границ. Я невеста Утреннего ветра, а вы осмелились ко мне приблизиться.
.— Слыхал, слыхал про твои шашни с этим бездельником. Но я на это закрываю глаза. Пусть воробьи болтают, коли охота.
— А вот я слыхала, что вы умеете только рыться в навозе. Вам недоступно благородство души!
— Что верно, то верно. Я роюсь в навозе, — весело откликнулся Навозный Жук. — Могу и твоим корешкам подкинуть щепотку-другую. Долго, думаешь, проживут твои благородные цветики без навоза? Ну как — по рукам?
Но Дикая роза уколола шипом протянутую к ней лапку Навозного Жука. Бормоча проклятия, понятные только ему и прочим жукам и букашкам, золотисто-зеленый Навозный Жук медленно перебрался через дорогу.
Осень… Осень… Пеночка, Камышовка и Соловей давно улетели в теплые края. Синицы и Воробьи часто совещаются о том, как лучше перезимовать. Чайные розы и розы Офелии садовник надежно защищает деревянными крышами и готовит им теплый ковер из листьев.
— О господи, это мой последний цветок, — со вздохом сказала Дикая роза как-то утром. — Хоть бы Утренний ветер вернулся, пока цветок не увял. Впрочем, он будет любить меня и без цветков, потому что он был первым и единственным, кто разглядел мою душу, мою глубокую чистую душу. Как красиво он тогда об этом сказал.
Земля застыла, но небо скупилось дать ей снежное покрывало и не спешило укутать ее, как в прежние годы. Дикая роза больше не могла бороться со стужей. За лето она истощила все свои силы, раскрывая цветок за цветком и тоскуя по ласкам Утреннего ветра. Глубокое безразличие охватило ее от корней до кончиков самых тонких веточек. Ей уже ничего не было жаль — ни любви, ни красоты, ни благородства души, и поэтому она даже не застонала, когда подошла Смерть и скосила ее своей косой.
Безжалостная, бесчувственная Смерть! Почему ты не пошла другой тропой, почему не выбрала другой жертвы? Вон сухой репейник дрожит на ветру, вон с шелестом клонится серая мятлица — разве ты не могла сперва скосить их? Теперь ты сама съёжилась и дрожишь, как преступница, потому что по вершинам деревьев с унылым шумом мчится Утренний ветер. Он постарел, поседел, или то снег искрится в его волосах и всклокоченной бороде? А теперь он заговорил, — ты слышишь, какая тоска звучит в его хриплом голосе?
— Нежная Дикая роза, — глухо стонет он. — Ты одна любила меня по-настоящему. Позволь мне, недостойному, целовать землю, на которой ты выросла. Если ты можешь простить меня, то махни самой маленькой твоей веточкой. И если ты меня простишь, я буду лежать у твоих ног до весны и ждать, пока ты вновь расцветешь, милая моя, верная Дикая роза.
Но Дикая роза уже не могла его простить.
РАЗБИТОЕ СЕРДЦЕ И ЛАНДЫШ
Однажды жил на свете несчастный Горбун. Он был совсем одинок — мать и отца он даже не помнил, братьев и сестер у него не было. Никто никогда не называл его другом, а его губы тоже ни разу не
