за окрестностью. Он заметил приближавшихся бледнолицых и увидел, что их ведет Хромой Медведь. Ота Кте забил тревогу, предупредив об угрожающей опасности и предательстве.
— О, горе мне, зачем я раскрыла ему тайну нашей птицы! — горестно воскликнула Зинтказвин. — Так вот почему он так выспрашивал меня. Скажи мне, что делать, как спасти нашу золотоносную птицу? — обратилась она к шаману.
— Ко-ко-ко! — воскликнул шаман, что означало: «Будьте готовы!»
Сбежались все женщины и девушки и ответили громко:
— Хо!
Это означало: «Мы готовы!»
— Девушки! Живо взбирайтесь на деревья и садитесь на ветви! Тогда бледнолицые не узнают, на каком именно дереве находится гнездо птицы. А пока они будут его искать, Тасанке Утке помчится к охотникам, позовет их, и они прогонят бледнолицых.
Тасанке Утке, по прозвищу Бешеный Конь, помчался со всех ног туда, где охотились мужчины племени, а сотни девушек так же проворно вскарабкались на деревья, крепко обхватив их стволы руками.
Хромой Медведь привел бледнолицых в лес, но он растерялся, не зная, на какое показать дерево. Разъяренные бледнолицые выпустили в девушек свои огненные стрелы, но девушки, даже мертвые, продолжали сжимать стволы деревьев.
Когда прибежали мужчины и юноши и прогнали бледнолицых, было уже поздно. Цвет их племени, их красавицы, погиб.
Шаман, воздев руки к небу, назвал их имена, перечислил их добродетели и сказал:
— Вы самоотверженно защищали сокровище нашего племени и достойны самой высокой награды. Пускай ваши души превратятся в прекрасные благоухающие цветы, пускай они не перестанут расти на этих деревьях и рассказывать поколениям о том, как вы спасли золотоносную птицу.
Такие же прелестные и разные, как девушки племени ну-аруаки, расцвели на стволах деревьев цветы, которые по сей день называются Орхидеями.
БАЛЬЗАМИН
Единственной отрадой в жизни батрачки Мадары была ее дочь Рота. Рота и впрямь была редкая девушка — пригожая и работящая, веселая и речистая. С утра пробежит семь верст до господской нивы, выжнет серпом чуть ли не полполя, а вечером с песней возвращается домой да еще матери помогает.
Работа работой, а какой она пышный цветник развела — второго такого во всей волости не сыскать.
Сам садовник имения приходил на цветочное богатство Роты любоваться. Хоть барин из самой Неметчины всякие там семена да саженцы возит, а таких у него нет. Где же она их берет, смеет он спросить, если, конечно, не секрет?
— Мне семена из чужих стран пташки носят, — смеясь, отвечала Рота, и это было сущей правдой.
Прилетят весною раньше времени жаворонки или грачи, надеясь на теплую погоду, Рота соберет их в корзинку, внесет в дом, покормит, приютит, а как пройдут морозы, на волю выпустит.
Когда пташки спрашивали, как отблагодарить им добрую Роту, она, смеясь, отвечала:
— Принесите мне из дальних стран семена цветов.
Птицы помнили ее просьбу и весной приносили Роте из чужих стран семена.
Рота охотно делилась своим богатством с другими девушками и женщинами. Одной даст семя, другой — саженец.
И чем больше она давала другим, тем пышнее цвели цветы у самой.
Только одной женщине, соседке Керсте, не давала Рота ни семечка, сколько та ни упрашивала.
— Зачем ты так ожесточаешь свое сердце против ближнего? — корила мать Роту, а та коротко и резко отвечала:
— Этой змее я ни одного цветка не дам.
Не змеей была Керста, а змеиной хозяйкой. Не каждый знал, что она пригревает у себя семь змей и кормит их поочередно грудью.
Насытившись, первая змея шептала ей на ухо:
— Почему у Роты так хорошо растут цветы, а у тебя не растут?
И Керста загоралась такой завистью, что растоптала бы весь цветник Роты, не будь высокой изгороди вокруг ее сада.
Другая змея нашептывала:
— Если бы у тебя выросли такие цветы, ты могла бы отвезти их на рынок и продать. И сколько бы ты денег выручила!
«Ах, деньги, деньги — как нажить много денег?» — ломала себе голову Керста.
Если к ней во двор заходил голодный странник и просил кусок хлеба, третья змея спешила подсказать ей:
— Ты своего добра ему не давай. Пускай хоть с голоду подыхает, а ты не давай.
Странник уходил просить хлеба в другие дома.
Наоборот, если Керста, навещая родственников, заставала их за обедом, то четвертая змея подзуживала:
— Садись за стол и набивай пузо. Тут наешься, дома больше останется.
И Керста наедалась до отвала — прямо живот лопался.
Пятая змея шипела своей хозяйке на ухо:
— Зачем тебе работать? Пускай мать за тебя спину гнет, а ты лучше понежься в мягкой постели.
Керста валялась в постели, пока шестая змея не начинала сновать язычком по ее губам и подначивать:
— Там соседи уж больно согласно живут. Попробуй-ка перессорить их.
И Керста вставала и шла к легковерной и болтливой Бабенке, у которой язык висел на одной ниточке.
— Слушай, Бабенка, я видела, как муж нашей соседки ночью к Роте в окно лазил.
Стоило Бабенке только услышать это, как язык ее сразу начинал метаться из стороны в сторону. Она рысцой кидалась в соседний дом.
Самой страшной была седьмая змея. Та шипела Керсте в ухо:
— Постарайся испортить людям жизнь. Сделай так, чтобы они ни днем ни ночью покоя не знали.
И Керста придумала. Привязала собаку на коротком поводке и так поставила кормушку, чтобы той не дотянуться.
День-деньской собака отчаянно лаяла, а по ночам так жутко завывала, что у соседей мурашки по спине бегали.
Такова была змеиная хозяйка, которой Рота не давала ни одного цветка.
Может, Рота счастливо прожила бы свою жизнь, вышла бы замуж, вырастила бы детишек, если бы в те времена не началось поветрие — охота на ведьм. Волна его прошла по всем землям, начиная со страны, где солнце заходит, и кончая страной, где оно встает.
И знатным господам, правившим в том поселке, где жили батрачка Мадара с дочерью Ротой, пришла грамота с печатями от еще более знатных господ, приказывавших доложить, сколько изловлено в поселке ведьм.
Господа долго ломали себе головы над тем, где взять ведьм, ибо не было замечено, чтобы кто-нибудь летал на помеле красть месяц, и не слышно было, чтобы у кого-нибудь сглазили скотину или ребенка. Но хочешь не хочешь, а ведьму подавай. И господа объявили крупную награду тому, кто укажет ведьму.
Тут-то все семь Керстиных змей враз зашипели ей на ухо:
