– Нет, не полагайте, а будьте уверены. Он мне по сердцу пришелся еще под Москвой. Ведь вы не знаете, как мы с ним повстречались, как он по моим холопам из пистолета палил. Это я все когда-нибудь вам расскажу… Так вот теперь, стало быть, я должен прибавить еще то, чего вы не знаете. Ваш будущий зять, офицер Галкин, если Бог даст мне и ему жизни и здоровья, годков через десять, а то и раньше, будет почище иных прочих, которых вы делали в женихи княжне. За это я вам отвечаю моим орловским словом. Проживите вы еще на свете десяток лет, и сами мне скажете, что довольны судьбой зятя и своей дочери. Все житейское в руках царицы нашей, а я у нее не последний человек. Ну, князь, так как же? Как порешишь?
– Да что же решать? Все решено.
– И перемены не будет?
– Нет, как можно…
– Все можно, князь. Поди, во время болезни не раз вам про нас думалось: вот дай срок, выздоровлю, я вам себя покажу!
И Орлов снова рассмеялся.
– Что? Разве не думалось так? Не собирались вы, лежа в постели, начать по выздоровлении калачики загибать – и мне, и Галкину, и даже дочери родной?
Смех Орлова настолько действовал заразительно на князя, что он не только развеселился, но даже чувствовал себя как-то лучше и бодрее. И вдруг князю-филозофу пришла мысль не только тотчас же согласиться на все и успокоить всех, но даже сделать что-нибудь большее.
– Не знаете ли, граф, где теперь Галкин? – вдруг спросил он. – Я бы желал за ним дослать!
– Дослать за ним недалеко. Я его привез с собою, и он сидит в зале с вашим сыном.
– Ну, вот и прекрасное дело! Я встать не могу… Уж вы потревожьтесь – позовите всех сюда, а в том числе и нареченного.
Чрез минуту появились в горнице все: дочь, сын, Егузинская, а за ними и богатырь нумер второй, но в том же простом гвардейском мундире. Все были взволнованы, но с радостными лицами.
– Юла, иди сюда, – ласково произнес князь, улыбаясь. – Ну, и ты тоже, самозванец, поди! – обернулся он к Галкину.
Когда молодые люди приблизились к его креслу, князь поглядел на них: снова улыбнулся и, обратись к графу, выговорил:
– А ведь и впрямь он ничего! А к его прозвищу я привыкну. Ведь привык же я к своему. Ну, дети, вторично даю я вам мое согласие на брак, но уже безо всякого остервенения. А уж как я тогда был остервенившись! А уж пуще всего вот на его сиятельство. Помнится, разнес бы я не то что свой дом, а и всю Москву бы испепелил. Ну, когда же ваша свадьба? Приданое у нас давно заготовлено, стало быть, все дело за попом, а меня до церкви довезут. Вы вокруг аналоя походите, а я посижу да погляжу.
Чрез полчаса со двора князя Телепнева выехала карета Орлова, увозя шутника-вельможу, но привезенный им офицер остался в доме, и все его поздравляли. Весь дом бутырский заходил ходуном.
Не только семья, но и люди, заглянувшие в горницу барина-князя, удивлялись перемене, которая с ним случилась. Князь смотрел не только не сурово, но смотрел так, как никогда не бывало прежде. Он глядел «по-орловски» – заразительно добродушно. А то, что ему теперь думалось, – были думы истинного, а не поддельного филозофа.
Примечания Ю. Беляева
1
…Салтыков Петр Семенович (1696–1772/73) – русский полководец, граф (1733), дальний родственник императрицы Анны Иоанновны, генерал-фельдмаршал (1759), командующий русской армией во время Семилетней войны в кампании 1759–1760 гг.; одержал победы при Пальциге и Кунерсдорфе. В 1764– 1771 гг. – московский генерал-губернатор.
2
Разумовский Алексей Григорьевич (1709–1771) – из семьи украинских казаков, оказался при дворе певчим, затем стал фаворитом цесаревны Елизаветы Петровны; после ее восшествия на престол вступил с ней в тайный брак; в 1756 г. получил звание фельдмаршала, а в 1744-м – титул графа.
3
Бутырки – старинный городской район на севере Москвы (Бутырская слобода), известный с XVII столетия.
4
…Воздвиженский монастырь (Крестовоздвиженский) – средневековый московский монастырь, располагавшийся близ нынешнего Арбата и сгоревший в пожаре 1812 г.
5
…Куверт – столовый прибор (обычно на парадном обеде).
6
Рыдван – старинная большая карета для дальних поездок, куда впрягалось несколько лошадей.
7
…Бирон Эрнст Иоганн (1690–1772) – граф (1730), фаворит императрицы Анны Иоанновны, герцог Курляндский (1737), в 1740 г. становится регентом России при малолетнем императоре Иване VI, однако вскоре при содействии Миниха был подвергнут аресту и отправлен в ссылку в Тобольскую губернию. При восшествии на престол Елизаветы Бирон был переведен в Ярославль. И только при Екатерине II Бирон смог вернуться в Курляндию.
