Князь с изумлением взглянул на офицера. Он хорошо знал его и даже покровительствовал ему вследствие того, что тот был родственником мужа графини Браницкой.
Лицо князя омрачилось при виде этого офицера, известного в Петербурге волокиты. Он уже подавал руку княжне, чтобы вести ее на место…
Князь двинулся и тихо вымолвил голосом, в котором была строгость:
– Велемирский! На два слова…
Граф, заметивший выражение лица и голоса князя, несколько робко подошел к нему.
– Зачем ты здесь? Кто тебя пригласил?
– Никто, – совершенно смутившись, прошептал офицер, и лицо его пошло пятнами. – Я полагал…
И офицер смолк, не зная, что сказать…
– Ступай. Уезжай отсюда и нимало не медля… – строго выговорил князь.
– Но как же менуэт? Я пригласил…
– Пустое.
И князь прибавил громче, обращаясь к княжне, которая стояла в двух шагах и с совершенно изумленным лицом смотрела на князя:
– Княжна, вы извините графа. Ему надо домой ехать сию минуту… Ступай! – обернулся князь к офицеру.
Несмотря на то что эта сцена произошла быстро и князь говорил тихо и осторожно, но так как общее внимание было обращено на него, то иные все слышали, а другие видели и догадались…
Офицер почтительно, но с явным негодованием в лице вышел из залы и быстрой походкой взволнованного человека двинулся чрез ряд гостиных к лестнице.
Князь подошел к Эмете, все еще изумленной.
– Зачем вы прогнали графа? – вымолвила она беспокойно.
– Это нелюбопытно знать! – гневно сказал князь, подал ей руку и стал с ней среди пар, готовых начинать менуэт. В то же время взор его бродил в зале, отыскивая кого-то. Менуэт начался… Все глаза были обращены на танцующего князя. Все были изумлены… Нетанцующие осторожно перешептывались.
– Видели? Какова?
– Вот врезался-то.
– Каково! Прогнал…
– Это уж что-то по-турецки. Может, он этак на балах в Измаиле или Очакове после штурмов с пленницами привык танцевать. Кавалера вон, а сам на его место.
– Ну, жди, судари мои, чего диковинного в скором времени. Этакое так просто не сойдет.
Шепот и злоязычие длилось всю первую фигуру. Кончив фигуру, князь подозвал молодого кирасира, нетанцевавшего и которого он даже не знал по имени.
– Выручи, голубчик. Кончай за меня. Не за свое дело взялся. Стар… Простите, княжна… Вот вам кавалер.
Кирасир, довольный и польщенный, стал на место князя, а светлейший отошел в толпу глядевших на танцы.
Шепот прекратился, и ближайшие к князю обратились к нему с комплиментами.
– Где мне! Стар. Прежде умел не хуже нынешней молодежи.
Между тем на лестнице взбешенный граф Велемирский повстречал Баура, которого хорошо знал, и стал горячо жаловаться на поступок с ним князя.
– Здесь все незваные. Здесь ведь бывает всякий народ.
– Полно, граф. Не стоит горячиться. Уезжайте. Этак лучше. Право, – говорил Баур.
– Что ж он? В самом деле, что ли, разум от персидки потерял?
– Полно. Пустое.
– Да разве это не ревность?
– Ну вот еще… Поезжайте домой! – усмехнулся Баур. – Я и сам жалею, что вас не видал прежде князя, а то бы тоже не апробовал вашего приезда. Полно горячиться… Уезжайте. Ну, прогнал – эка важность. Завтра где отпляшете вволю.
И Баур, успокоив офицера, проводил его до лестницы и, вернувшись, пошел по гостиным поглядеть, все ли в порядке. Обойдя все гостиные, где прохаживались гости, он заглянул и в залу.
Князь стоял на пороге один, увидел любимца и подозвал его.
– А гляди-ка! Гляди! – мотнул он головой. – Говорили, мало будет народу. Не поедут… Небось!..
– Да-с. Много, – отозвался Баур. – Я даже, признаюсь, не ожидал такого многолюдства…
– Нет, а ты скажи, какова наша княжна! – вдруг воскликнул Потемкин. – Ведь просто алмаз. Ты посмотри, как красива в этом сереньком покрывале. Какое лицо… Какие глаза… Как танцует! Как принимает и любезничает со всеми. Как русские слова говорит, которые только вчера выучила. А?..
