раскачиваться, направляя падение в наименее опасную точку.
Чем ниже спускаешься, тем больше возрастает скорость… Я сгруппировался и уже готов схватиться за первую попавшуюся ветку. Хоп! Вот она… Я обдираю об нее руки и врезаюсь черепом в ствол… удар получается отменным! Я кубарем лечу вниз, слыша треск ломающихся веток, причем умудряюсь вывихнуть несколько берцовых костей и наконец безнадежно застреваю в ловко подставленном мне разветвлении. До земли еще минимум метров десять. Где-то неподалеку слышится аналогичный шум, сопровождаемый отборной руганью. Видимо, это кто-то из моих дружков… Впрочем, сейчас не время придуриваться. Уже довольно светло… Я без труда ориентируюсь. Ствол находится от меня на расстоянии вытянутой руки, и я прикидываю, что могу добраться вон до той ветки внизу, а от нее до земли останется не больше трех метров… Ладно. В общем, Энди был прав. Я проверяю, крепко ли сижу, и разматываю веревку, которую он закрутил мне вокруг пояса. Веревка оканчивается небольшим стальным крюком, и я втыкаю его прямо в дерево. Затем надеваю перчатки, висящие на шее, и хватаюсь за веревку… Отлично… Я спрыгиваю вниз, скользя руками по веревке… Господи, какой же я тяжелый! Вглядываюсь в темноту: еще пара метров… Вот так… И разжимаю руки.
Я громко вскрикиваю, почувствовав, что приземлился верхом на огромную жабу, поджидавшую меня уже добрых пять минут. Жаба смущается: ей хотелось со мной поздороваться, только и всего… И она тут же исчезает. Я подавляю желание рвануть отсюда со всех ног и начинаю двигаться в направлении недавно услышанного шума. Местом общего сбора намечен северный берег маленького озерца. Компас? На месте!… Пристегнут к правому запястью.
Оказывается, это Майк приземлился рядом со мной. Он тоже в порядке… только ковыляет явно с трудом, так как толстая ветка угодила бедняге прямо между ног. Аккуратный Майк уже сложил свой парашют, и я сразу вспоминаю, что свой так и бросил на дереве, вместе с веревкой. Я сообщаю ему об этом.
— Надо пойти достать его, — говорит он, — а то нас могут обнаружить.
— А по-вашему, нас еще не засекли?
— Надеюсь… Но это мы скоро выясним.
Мы возвращаемся к моему дереву и после нескольких попыток стаскиваем вниз веревку и парашют… Так я узнаю, что для этого существует специальный фокус под названием: «возврат переброшенной веревки»… Очень хитрый трюк.
Затем мы двигаемся по направлению к озеру. Лес густой, заросший высокой и острой травой. К счастью, нас спасают комбинезоны, да и остров, как выясняется, исхожен вдоль и поперек — мы то и дело набредаем на вполне проходимые следы протоптанных когда-то тропинок. Минут через пятнадцать мы выходим на берег озерца. Толстые отроги застывшей лавы круто спускаются к воде, сверкая в лунном свете.
Вдруг неподалеку замелькал огонек. Майк замирает и вглядывается в темноту…
— Это Зигман, — шепчет он, — ждет нас на той стороне.
Мы подходим поближе и видим, что Обер тоже на месте. Вскоре из леса один за другим выходят и остальные, и вот все восемь человек уже в сборе. Только один Картер вывихнул запястье. Гарри дрыгается, как кузнечик в тарелке: спуск разбудил его окончательно. А Обер толкает меня локтем:
— Жаль, что тут нет моей жены… Берег озера, лунный свет — это бы ее вдохновило, она ведь венгерка…
Я не очень улавливаю смысл сказанного и честно говорю ему об этом, но Обер ничуть не смущается.
— У моей жены романтичная натура, понимаете… этим все и объясняется.
В романтичных натурах я не силен, а потому помалкиваю. Энди начинает отдавать распоряжения. Решено, что двое — Картер и еще один здоровенный рыжий малый с птичьим лицом — останутся здесь. Они оборудуют лагерь, где мы оставим снаряжение, и постараются замаскировать его как можно лучше. Остальные отправляются штурмовать «Форт Шутца»… Я думаю, тут найдется сарай, который можно будет так обозвать.
— Когда трогаемся? — спрашивает Гарри.
Он стоит, перекинув свою «лейку» через плечо, и аж дымится от нетерпения. Словно охотничий пес, учуявший в степи аромат рагу из зайца (один знакомый специалист уверял меня, что собака может представить себе зайца только в таком виде, отсюда и особая нацеленность на этот вид дичи и стремление к обязательному воплощению в жизнь своего первоначального ощущения).
— Уже скоро, — отвечает Энди.
И он прав, так как через десять минут мы снимаемся с якоря. Энди хорошо сориентировался, и мы начинаем довольно быстро продвигаться сквозь чащу леса…
Я не считаю шагов, но когда мы наконец выходим в долину, их количество составляет что-то между тремя тысячами четырьмястами семью и тремя тысячами четырьмястами девятью. Лес остается позади, и мы чапаем напрямик через поля, поросшие травой и усыпанные японскими касками, оставшимися со времен войны, которая не так давно шла в этих краях.
Сейчас что-то около трех часов утра.
Мы бесшумно двигаемся вперед, но волнение не утихает. Что ждет нас дальше? Земля под ногами сухая и твердая, и стебли травы ритмично скрипят, по мере того как мы прокладываем себе путь в направлении, указанном Энди.
По некоторым признакам я чувствую, что жилье уже где-то рядом. То тут то там попадаются следы, оставленные человеком. Неожиданно перед нами во всем своем бесстыдстве возникает дорога, и кажется, что даже желтый глаз луны нарочно делает вид, будто смотрит в другую сторону.
— Стой! — приказывает Энди.
Мы останавливаемся. Энди снова сверяет ориентиры.
— Пошли.
Забираем левее.
— Не шуметь! — советует Энди. — Мы уже недалеко.
Еще четверть часа — и я натыкаюсь на Джеймсона, который вдруг замирает передо мной как вкопанный. Обер тоже не промахивается и от всей души врезается мне в спину. К счастью, он не тяжелый, спасибо и на этом.
— Не надо подходить ко мне так близко, Обер, — увещеваю я. — Венгры — народ жутко ревнивый, особенно женщины. Да, кстати, а почему у вас такое имя? Вы что, родом из Канады? Или откуда?
— Я могиканин… — отвечает он. — Но чтоб мне сдохнуть, если я знаю, почему меня окрестили таким образом.
— Тс-с-с, — вполголоса цыкает на нас Энди и тут же добавляет: — Ну и ну! Это будет покруче, чем пойти на рыбалку в роликовых коньках, да еще с крыльями.
Нашим глазам открывается огромная усадьба, полускрытая живой изгородью из высоких деревьев… Большой дом, освещенный сверху донизу, вернее, во всю ширь, ибо что верх, что низ — один черт, потому как дом одноэтажный.
До нас доносятся звуки джазовой музыки, причем хорошей. За окнами мелькают силуэты… Но мы еще слишком далеко, чтобы как следует все рассмотреть.
Энди присаживается на корточки, мы тоже.
— Рок, — подзывает он, — и вы, Майк, ну-ка подойдите поближе.
Я подползаю, Майк уже рядом. Он протягивает мне большой бинокль. Свой я, естественно, оставил в лагере.
— Взгляните-ка туда…
Я смотрю. Все расплывается — я навожу резкость.
Вот это да-а… действительно забавно!
Вместо одежды вся публика украшена восхитительными жемчужными ожерельями и браслетами из цветов… нет, это я хватанул… На одном из парней я вижу целую гирлянду, спускающуюся на грудь, и венок из разных цветов.
— Раздевайтесь, — приказывает Энди. — Вы, Обер, идите собирать цветы… вместе с Джеймсоном и сплетите из них венок…
