дома.
— Как, по-вашему, что сейчас произойдет? — спрашиваю я у Майка.
— Во всяком случае мы с вами сейчас натрескаемся от пуза, — отвечает он, — а все остальное — их личное дело.
30
Доблестный военно-морской флот
Мы с Майком входим в гигантскую кухню, рассчитанную на то, чтобы прокормить одновременно минимум человек пятьсот. Майк останавливается перед холодильником и падает на колени, вознося молитву Всевышнему… Однако это длится недолго, так как он вскакивает и открывает огромную эмалированную дверь.
При виде содержимого у меня немедленно пересыхает во рту… Вот это класс! Тут есть чем поправить пошатнувшееся здоровье: лангусты, холодная рыба, цыпленок в желе, молоко. Ура! Мы хватаем все это руками и тут же принимаемся усиленно пережевывать.
Следующие четверть часа сопровождаются лишь работой челюстей и довольным пощелкиванием языка. Наконец Майк переводит дыхание.
— По-моему, все это дело начинает попахивать жареным, — говорит он.
— Чего ж тут плохого? — удивляюсь я. — Особенно, если это жареная рыбка…
— Что собирается делать Зигман?
— Увидим.
— А ребята с миноносца?
— Думаю, они уже высадились…
Между тем к нам на кухню вваливается какой-то тип, одетый во все белое.
— Это вы Бокански? — обращается он ко мне.
— Он, — я киваю в сторону Майка.
— Энди Зигман сказал, что вы его заместитель, — продолжает маленький человечек, повернувшись лицом к Майку.
— А что, Энди сильно занят? — интересуется Майк.
— Он окончательно взбесился, — объясняет незнакомец, сохраняя полное спокойствие. — Снял четырех девчонок и заперся с ними один, а только что я слышал, как за дверью все четверо уже молят его о пощаде.
Я с гордостью смотрю на Майка:
— А?! Вот это я понимаю, командир!
— Ну еще бы, — соглашается незнакомец. — Но там пришел какой-то матрос и принес Зигману бумагу. Он ждет ответа. Что мне делать?
— Давайте сюда! — Майк протягивает руку.
Бумага отпечатана на бланке Адмиралтейства и подписана графом Гилбертом.
«Настоящим приказываю Энди Зигману и его группе поступить в полное распоряжение доктора Маркуса Шутца или его доверенных лиц, а в случае отсутствия таковых принять все меры для оказания содействия его работам, проводимым в интересах национальной безопасности. В последнем случае на исполнителя возлагаются неограниченные полномочия».
— Это то самое, о чем я говорил, Майк, — подхватываю я. — Уж коли в правительстве сидят люди Шутца, то работать на них — значит действовать на благо страны… А когда до власти доберутся Поттар и Каплан, с ними тоже придется мириться.
— Бог ты мой! — с грустью восклицает Майк. — Ну и денечки нас ждут впереди! Уж это я вам обещаю…
— Да ладно, Майк, возьмите себя в руки. Теперь вы командир!
Майк выпрямляется.
— Где этот матрос? Пришлите его сюда, — просит он посыльного.
— О'кей, — соглашается тот, затем выходит и тут же возвращается, ведя за собой плюгавого и, пожалуй, самого жуткого на вид урода, когда-либо надевавшего морскую форму.
— Вам известно, что вы обязаны мне подчиняться? — спрашивает Майк.
— Так точно! — матрос отдает честь.
— Тогда… — Майк, как бы раздумывая, смотрит на меня. — Тогда пусть сюда немедленно явятся двадцать пять самых красивых и двадцать пять самых некрасивых матросов с вашего корабля. Велите им построиться во дворе и ждать моих указаний.
— Есть! — опять козыряет матросик и быстрым шагом уходит прочь.
— А вы, — обращается Майк к тому типу, который вошел к нам первым, — приведите в сад перед домом пятьдесят самых красивых девушек папаши Шутца. В рабочей одежде.
— Ясно, шеф! Из серии «П»?
— Из серии «П».
Этот тоже удаляется, а Майк вытирает вспотевший лоб.
— Пошли, Рок, — говорит он, — сейчас все и выясним. Я считаю, этот опыт продвинет работы Шутца как ничто другое.
— За сколько времени они соберутся? — интересуюсь я. — Мне просто не терпится посмотреть, как все это будет происходить…
— А мне страшновато, — признается Майк. — Если бы вы только знали, Бэйли, как мне сейчас страшно…
Мы выходим на улицу и снова оказываемся на поляне напротив большого низкого дома. Погода отменная. Пальмы чуть заметно покачивают ветвями, а от цветов начинает рябить в глазах — так ярко взрывается их разноцветье под палящими лучами солнца.
Девушки уже начали выходить во двор. Естественно, обнаженные… группами по четыре или пять человек, все на одно лицо: рыжие, вроде тех, с которыми мы провели ночь; брюнетки, блондинки… словно отлитые по единому образцу, и такие красивые — любой голливудский продюсер душу прозакладывает!
— Всем встать вон туда! — приказывает Майк и начинает их пересчитывать.
— Сейчас вам приведут мужчин, и вы сможете выбрать, кого захотите. Ясно? По команде вы подойдете и покажете на него пальцем… Мужчин будет столько же, сколько и женщин.
В этот момент во дворе появляются матросы.
— Всем раздеться! — командует Майк.
Они не моргнув выполняют приказание. Ребятам, видать, тоже ясно, что так гораздо удобнее.
— Всем построиться вот здесь! В один ряд. Есть ли среди вас такие, кто не желает принять участие в эксперименте из области прикладной физиологии во имя процветания Военно-морского флота Соединенных Штатов?
— Я, — вперед выходит толстый и мордастый матрос, — я вообще отказываюсь нести военную службу по религиозным соображениям.
— Все в порядке, — успокаивает его Майк, — в этом случае у вас нет причин не участвовать в нашем эксперименте. Есть библейский прецедент из времен царя Соломона.
Итак, женщины построены. Мужчины тоже. Да, в группе слабаков есть такие ублюдки, при виде которых даже у техасской коровы может свернуться молоко. Я думаю, подобные типы попадают на миноносцы только потому, что там низкие потолки, а вербовка явно стеснена в средствах.
— Готовы? — спрашивает Майк у женщин.
Это, бесспорно, кульминация. Кажется, бабы уже на пределе…
— Вперед! — командует Майк.
Они атакуют. Бокански в ужасе закрывает лицо руками. Сорок семь девушек из пятидесяти как одна бросились на кучку недоносков, и только три — в другую сторону. Причем все три вцепились в одного и того
