– Миранда, я и так вижу, что находится за окном.
– Помолчи. Я начинаю думать.
Подчинившись требованиям сестры, Мэг, закрыв глаза, снова покорно уселась на кровать. В спальне воцарилась тишина, среди которой еще сильнее ощущался запах пыльных занавесок и нафталина. Открыв через некоторое время глаза, Мэг пристально глядя в потолок, удивленным тоном произнесла:
– Я думаю о береге реки, заросшем тимьяном. Услышав такой ответ, Миранда от радости взвизгнула на весь дом. Внизу раздался детский крик, дверь спальни распахнулась и на пороге появилась обеспокоенная Дора Пенвит.
Она увидела танцующую Миранду.
– Все замечательно, миссис Пенвит! Мы обе такие восприимчивые натуры! Мы ведь близнецы! Надеюсь, вам об этом хорошо известно!
Посмотрев на Миранду, Дора в душе благодарила Господа Бога за то, что в этом доме жила одна лишь Мэг, без своей сестры.
– Кто-то сильно визжал, – заметила она.
– Да, это я, – не переставая смеяться, сказала Миранда. – Я смотрела в окно на ваш заросший травой сад. Ведь в нем не растет ничего, кроме тимьяна?
Если бы здесь были Рэна. Барнс или Педди, то они непременно на все голоса начали бы орать и ругаться от злости или от смеха. Дора же, поджав губы, удалилась из комнаты.
Став членом труппы «Третейский судья», Миранда вместе со своими новыми коллегами поселилась в Эксетере на зимней квартире в стоявшем возле реки высоком старом доме, который принадлежал мисс Пак.
Мисс Пак имела телосложение тягловой лошади, и актрисой ее назвать было трудно. Но любовь к театру у нее была не менее сильной, чем у Миранды. В театре она могла выполнять любую работу: мыть зал, чинить костюмы, продавать программки и мороженое. Вот только играть на сцене она не умела так, как положено. Ее родители после своей смерти оставили ей дом в наследство. И тогда она нашла себе в жизни нишу и стала покровительницей актеров. Этот дом теперь отдавался театральной труппе. Ее гостевая книга была исписана именами и фамилиями порой очень известных людей и их комментариями, такими, как: «Лучший из домов», «Всем домам дом». Она с гордостью показывала автографы Жанны де Касалис и Томи Хандлея. В первый же день пребывания в этом доме Миранды мисс Пак устроила ей экскурсию по книге.
– А это ты видишь? – спросила мисс Пак, направляя лупу на сделанную размашистым почерком подпись. – Это автограф, оставленный на память Дональдом Волфитом. А здесь подпись самой Сары.
– Неужели самой Сары Бернар? – возбужденно спросила Миранда.
– А это Этель Бэримор, – заявила мисс Пак, быстро переворачивая страницу.
Восхищенно глядя на склонившееся лошадиное лицо мисс Пак, Миранда спросила:
– И вы со всеми были лично знакомы?
– Со всеми, моя детка, – ответила она. А затем, к великой радости Миранды, она сказала: – Ну а теперь и ты можешь дополнить своим автографом этот длинный список.
Даже если бы Миранда знала, что половина записанных имен было подделкой, ее самолюбию льстило то, что мисс Пак распознала в ней сразу же артистку.
Разумеется, Брет и Олвен тоже поселились в этом высоком доме. Олвен делила спальню со своей тетушкой, в то время как Брет занял огромную спальню, находившуюся за залом. Из окон спальни открывался вид на плотину, лебедей и кафедральный собор, гордо возвышающийся над беспорядочно разбросанными группами домов, выстроенных из песчаника. Миранда много времени провела в стенах этой комнаты, слушая то, как декламируют свои роли Брет и другие актеры. Так она обучалась. Другая молодежь труппы – обоим лет по двадцать – постоянно негодовала по поводу присутствия Миранды на репетициях и упорно оказывала девочке весьма холодный прием. Но Миранду, получившую закалку в доме Барнсов, было трудно чем-то расстроить. Поэтому она не очень-то обращала внимание на этих двух игравших до смешного неестественно артисток. У Миранды была своя собственная кровать, несколько ящиков и гардероб. Кроме того, у нее всегда было много снеди, которой ее угощала мисс Пак в благодарность за то, что девочка помогала ей мыть посуду между репетициями и накрывать стол.
Затем Миранда решила поближе познакомиться с остальными членами труппы.
Двух девушек, вместе с которыми Миранда делила комнату, звали Дженнифер и Джанет. Девушкам нравилось, когда их называли на манер знаменитых кинозвезд – Джоне и Скотт. Но по всему было видно, что карьера кинозвезд для них недосягаема, и они навсегда останутся при своих обычных именах. В труппу входили еще две замужние, сорокалетние артистки. Марджори, которая была замужем за Элиотом, раньше работала в другом театре – она дала ему едкое название «коммерческий» – до тех пор, пока не встретила на пути Брета и не перешла в его труппу. Но увидев, что Брет принадлежит Олвен, она вышла замуж за другого, чуть менее красивого актера по имени Элиот Маркхэм. Считая, что им нечего стесняться своей любви, они даже во время завтрака держались за руки, раздражая всех остальных.
Каролина Дэкер по возрасту была даже старше Марджори и получила кличку Шустрая Любовница. Она была замужем за человеком, который ждал ее, проживая в Лондоне. Дженнифер рассказывала Миранде о том, что тот поселил свою любовницу в их квартире на набережной, а Каролине пришлось остаться ни с чем. Олвен однажды с горечью заметила, что, если бы он тратил на Каролину столько денег, сколько на ту женщину, ни одному члену театральной труппы не пришлось бы подрабатывать или мыть посуду в кафе. Но юридически он был волен поступать как хочет, потому что Каролина покинула его.
В труппе было еще несколько мужчин-актеров: Оливер Фрер, Джеймс Коттон, Джозеф Лэннхэм. Оливер очень прочно обосновался в труппе. Его нельзя было назвать блестящим актером, но способность очень быстро перевоплощаться позволяла ему играть сразу четыре роли в спектакле. Два других актера умудрились вскоре исчезнуть в неизвестном направлении. Поэтому их быстро заменили другими «Джимами» и «Джо», выпускниками драматической школы, в скором времени намеревавшимися попытать счастья, снявшись в какой-нибудь телепередаче или фильме, рассматривая время пребывания в труппе полезным для того, чтобы поднабраться опыта. До прихода в труппу Миранды ядро составляли десять актеров. Если позволяли финансы, то иногда для игры привлекали и других актеров. Но в период проживания у мисс Пак основная труппа насчитывала ровно десять человек. За огромным обеденным столом не было одиннадцатого стула для Миранды. Чтобы поправить положение, мисс Пак принесла и поставила для нее табурет, получивший известность как «трон Миранды». У каждого в этом доме был собственный стул. А у Миранды
