– Возможно, и такое было. Он никогда не проявлял должного интереса к Эми, разумеется, он просто не знал ее.
– Ну ладно, давай оставим в покое моего отца. Хотелось бы знать, о чем это только что говорил мистер Брэкнел? – нетерпеливым тоном спросила Миранда.
– Он говорил обо мне… о твоем отце… Терри. – Брет не сводил своих глаз с вилки так, как будто бы она заворожила его. – Я очень любил твоего отца, Миранда.
– Итак, ты всегда говорил… – Она замолчала, уставившись на склоненную перед ней густую шевелюру Брета. – Ты любил его? То есть ты хочешь сказать, что по-настоящему любил его?
– Меня призвали в армию до того, как… мы могли… возможно, что если бы не началась война, ты вряд ли бы родилась, Миранда, потому что мы с ним были очень близки.
– Ой… Господи!
Неожиданно из него потоком хлынула бурная речь.
– Я делал все возможное, чтобы держаться от него подальше, убеждая себя в том, что таким образом я поступаю благородно. А узнав о том, что он погиб при этом ужасном взрыве газопровода, я так пожалел, что не приехал к нему сразу после демобилизации. – Всхлипнув, Брет, перевернув вилку, начал водить ею по накрахмаленной скатерти. – Я, конечно же, ничего не знал о тебе и даже о том, что он женился на твоей матери. Как это все ужасно! Смерть унесла с ним в могилу все мои надежды. Я бессилен перед лицом смерти. – Подняв глаза, он смотрел сквозь Миранду так, как будто бы на освободившемся стуле мистера Брэкнела восседало, по меньшей время, само Время. Затем, снова потупив свой взор и крепче зажав между пальцами вилку, он продолжал свою мысль: – Слава Богу, что я встретил Оливера. Я ему все рассказал о наших взаимоотношениях с Терри. И конечно же, он все понял. Он всегда был довольно догадлив.
Едва переводя дыхание, Миранда спросила:
– Оливер? Оливер Фрер, тот единственный артист-мужчина, который постоянно следовал за нами по пятам.
Брет говорил, как всегда, хорошо поставленным голосом, только речь его стала намного торопливей, поскольку в минуту откровения ему хотелось рассказать о многом.
– Затем мы создали собственную театральную труппу в память о Терри Пэтче. Именно такое значение я придавал своему детищу. Оливер, несмотря на то, что никогда не встречался с Терри, следовал за мною повсюду. Мисс Пак, однажды приютив нас, стала оказывать нам свое дружеское содействие. Она знала о наших отношениях абсолютно все. Затем Олвен стала выступать вместе с нами, бросив свои танцевальные номера. Она также знала обо всем. По-видимому, они обо всем договорились, – заключил Брет, с силой воткнув вилку в скатерть, после чего вытащил ее и отложил в сторону. – В противном случае у нас могли возникнуть большие разногласия.
После минутной паузы Миранда упрямо возразила:
– Но я не понимаю этого. На это Брет ответил:
– Терри Пэтча уже не вернуть. Теперь мы с Оливером любим друг друга.
– О Господи! – тяжело вздохнула Миранда. Брет быстро продолжил свою тираду:
– Миранда, ты думаешь, что я остался неверным твоему отцу. Меня мучало то же чувство, именно поэтому твое… пришествие… показалось мне благодеянием, ниспосланным им, прощением.
Путаясь в потоке собственных мыслей, Миранда смогла лишь произнести:
– Ты и Оливер… Вот почему Олвен имеет над тобой власть?
– Да, это так. – Снова украдкой взглянув на нее, он сказал: – Думаю, что постепенно ты все равно бы догадалась обо всем. Остальные члены труппы, хотя я не очень в этом уверен, тоже, очевидно, обо всем догадываются. Поэтому и ты в течение некоторого времени обязательно узнала бы обо всем.
В ответ Миранда отчаянно замотала головой, не столько в знак отрицания, сколько для того, чтобы получше переварить полученную информацию. Затем полным мольбы голосом Миранда закричала:
– Но ты же говорил, что любишь меня! Я-то думала, что, как только мне исполнится двадцать один год, мы будем вместе.
– Я действительно люблю тебя. Или нет… Я скорее думаю о тебе как о бесценном подарке, Миранда. О подарке, который сделал мне Терри после стольких лет ожиданий. Я сделал все, что было в моих силах, пробовал защищать и опекать тебя. Поэтому-то… О Господи, для меня было таким потрясением узнать о том, что ты пошла с Мередитом. Он обычный негодяй с противоестественными наклонностями.
– С противоестественными?!
На минуту лицо Брета стало пунцовым, а через некоторое время снова бледным. Медленно положив вилку на скатерть, он произнес:
– Ты можешь меня ненавидеть, и я могу это понять. Но и ты постарайся понять меня, Миранда. Я никогда не давал тебе повода думать, что между нами может возникнуть что-нибудь, кроме дружбы.
Миранда, напрягая свои мозги, попыталась выудить из прошлого какое-нибудь подтверждение выдвинутому ей упреку.
Брет продолжал оправдываться:
– Это была такая духовная связь! – Внимательно посмотрев на Миранду повлажневшими от слез глазами, он сентиментально заметил: – Это было, если хочешь, знамением свыше.
– Да нет, я ничего уже не хочу.
– Значит, и память о твоем отце внушает тебе отвращение. Конечно, тебя можно понять. Для тебя твои родители были кумирами. И одна только мысль о том, что твой отец любил еще кого-то до твоей матери…
– Я плохо знала своего отца. И мне совершенно неинтересно знать обо всем этом. Ведь ты же, ты… –
