Только сейчас она обратила внимание, что он держит в руках белый кожаный футляр, в каких обычно хранят драгоценности. Сердце девушки сильно забилось, на щеках выступил легкий румянец. Она уже догадалась, что он хочет ей подарить, и эта внезапная догадка повергла ее в ужасное смущение.
Леон открыл футляр, и Элизабет не смогла сдержать радостного восклицания. Да, это было оно, то самое колье, которое описал ей Эдди и которое Леон собирался преподнести ей в первую брачную ночь. Крупные ярко-зеленые изумруды в обрамлении сверкающих бриллиантов.
– Вы не будете возражать, если я взгляну, как оно на вас смотрится? – с легким напряжением в голосе спросил маркиз.
Элизабет кивнула, и Леон быстро снял с ее шеи изумрудный кулон и бережно положил его на диван. Он достал колье из футляра, но почему-то не спешил его надевать. Его серые выразительные глаза вдруг потемнели и наполнились уже забытым ею теплом. Какое-то время его взгляд трепетно скользил по ее полуобнаженной груди, бархатистым плечам. Потом Леон осторожно коснулся пальцами нежной кожи Элизабет, и это легкое прикосновение отозвалось сладкой дрожью в ее теле. Издав слабый стон, она закрыла глаза и с минуту безмерно наслаждалась нежными ласками, бережными, как дуновение весеннего ветерка. И вдруг ее горячая кожа ощутила возбуждающий холодок – это Леон приложил к ее груди дивное колье. Потом она услышала легкий щелчок застежки и почувствовала в сердце странную пустоту: пальцы Леона уже не касались ее.
– По-моему, совсем неплохо, – сказал он, и Элизабет внезапно испытала боль разочарования, оттого что его голос вновь зазвучал спокойно и равнодушно. Она открыла глаза и бросила на мужа пытливый взгляд, который он встретил с обидным хладнокровием.
– Не желаете взглянуть на себя в зеркало? – спросил Леон. – Впрочем, это вы можете сделать и без меня. Мне нужно съездить в одну контору, уточнить дату отправки корабля.
– По крайней мере, позвольте мне хотя бы поблагодарить вас за этот прекрасный подарок. – Элизабет торопливо поднялась с дивана, заметив, что он направляется к дверям. – Тем более что я ничем не заслужила его, – тихо прибавила она, опуская глаза.
Леон быстро повернулся и окинул ее хорошо знакомым взглядом глубокого сожаления. Он медлил, не покидая комнаты. Казалось, ждал от нее еще каких-то слов, но Элизабет словно проглотила язык. Наконец она снова обрела дар речи, но сказала отчего-то совсем не то, что собиралась вначале:
– Милорд, а кто же будет смотреть за домом и вашими имениями, когда вы будете в отъезде? Ведь вы будете Долго отсутствовать…
– А, это! – Усмехнувшись, он небрежно махнул рукой. – Не беспокойтесь об этом, миледи, я уже отдал необходимые распоряжения управляющему и дворецкому. Что же касается вас, то вы будете по-прежнему каждую неделю получать необходимую сумму на расходы. Если возникнут затруднения, просто обратитесь к моему банкиру. Так что, – он улыбнулся с едва заметной иронией, – живите в свое удовольствие, дорогая моя Элизабет! Развлекайтесь, ездите на балы, принимайте гостей.
«И это все, что вы можете мне сказать?!» – хотелось ей крикнуть. Но вместо этого девушка с деланным равнодушием спросила:
– И как же долго вы собираетесь пробыть в Гибралтаре, лорд Кроуфорд?
– А это вас сильно беспокоит? – быстро спросил Леон. Но тут же равнодушно добавил: – Пока точно не знаю. Во всяком случае, не меньше полугода, а возможно, гораздо дольше.
Он подошел к ней совсем близко, и его взгляд сделался пугающе жестким, словно отблеск холодной стали.
– Смотрите, не наградите меня за это время непрошенным наследником, леди Кроуфорд, – тихо проговорил маркиз. – Хотя, впрочем, это я зря. Конечно, упаси Бог! Но если уж влипнете в какую-нибудь неприятную историю, не вздумайте избавляться от ребенка. Я что-нибудь придумаю, чтобы скрыть и этот ваш позор.
– Этого позора не будет! – дрожащим от обиды голосом вымолвила Элизабет. – Значит, в ваших глазах я так и осталась падшей женщиной? – она низко опустила голову.
– Это уже не имеет никакого значения, – ответил Леон, отворачиваясь и направляясь к двери.
Элизабет опустилась на диван, устремив перед собой неподвижный взгляд. Это был окончательный разрыв их сложных отношений. Бесполезно что-то предпринимать. Леон навсегда вычеркнул ее из своей жизни. И в Гибралтар он едет только потому, что ему неприятно жить с ней в одном доме, каждый день видеть ее перед собой.
«Этот сильный и гордый мужчина навсегда потерян для меня, потерян! – с растущим отчаянием призналась себе Элизабет. – И я сама, только я сама во всем виновата. Боже, помоги мне разобраться в своих чувствах и найти правильное решение! Неужели… неужели я совершила страшную, непоправимую ошибку? Леон… Кто он для меня? Кто он для меня?» – снова и снова спрашивала она себя, не находя однозначного ответа.
Глава 10
Среди экипажей, приобретенных Леоном для жены, была великолепная белая коляска с откидным верхом, обитая внутри нежно-голубой тафтой. Обычно в эту коляску запрягали двух прелестных лошадок в золоченой сбруе, нарядно-белых, как сама зима. Поэтому Элизабет любила кататься в ней по утрам, когда деревья в Гайд-парке еще были покрыты инеем или присыпаны ночным снежком, воображая себя волшебной снежной королевой. Под этот экипаж она специально сшила себе тафтяную шубку и капор медового цвета. Просторная шубка имела роскошный песцовый воротник, а капор был оторочен более дорогим мехом горностая.
Еще никогда так не случалось, чтобы Элизабет пришлось прогуливаться в своей роскошной коляске одной. Обычно, еще не успев свернуть на парковую линию, она оказывалась окруженной толпой кавалеров. Кого-то она милостиво брала к себе в экипаж, другие скакали рядом верхом на лошадях. Только один Леон никогда не сопровождал жену во время этих прогулок, хотя у него было на это больше прав, чем у всех остальных.
В это январское утро первым на пути леди Кроуфорд попался один из ее преданных рыцарей, рыжеволосый весельчак Джон Катлер. Его романтичный черный плащ и высокий белый цилиндр Элизабет заметила еще с другого конца улицы. С невольной улыбкой девушка подумала, что ее приятель остается верным своей репутации модного щеголя даже в морозную погоду, и велела кучеру остановиться.
– Бог мой, дорогая Элизабет, что за нужда заставляет вас вставать в такую рань, когда большинство
