Салтыкова или преднамеренно извратив их, приписал автору «Как кому угодно» стремление опровергнуть «всею силою своего сатирического ума» взгляды передовых мыслителей «на долг и обязанности», в частности, «знаменитую теорию» страстей Фурье. «Давай-ка изображу я, думал г. Щедрин, каких людей мучает раздвоение между потребностями и обязанностями. Давай-ка покажу в картинах и наглядно всю мерзость, которая копошится во внутреннем мире таких субъектов. Пусть полюбуются мыслители, мечтавшие о благе человечества, для каких людей они изобрели свою теорию потребностей; пусть увидят, какой нелепостью и гадостью является эта теория, когда ее прикинут к этим людям»[181]. Под видом заботы о художественной стороне дела критик предложил «вовсе вычеркнуть» социалистические «объяснения и рассуждения» как портящую произведение голую тенденцию, подсказанную к тому же со стороны («писание на заданные темы дурно и вредно»).
Через год Страхов вновь отметил связь «Как кому угодно» с учением Фурье, но уже без приписывания Салтыкову полемических, по отношению к фурьеризму, заданий («Это была небольшая вариация на теорию страстей…»), и попытался скомпрометировать теоретико-публицистическую часть произведения: «Повесть вышла хорошая, но вариация оказалась никуда негодною и не только не как кому угодно, а всякому одинаково доказывала несостоятельность главной мысли»[182].
Критический выпад в адрес автора «Как кому угодно» и ноябрьской хроники «Нашей общественной жизни» за 1863 г. сделал и Достоевский в «Записках из подполья» (в первой части, печатавшейся в январско-февральском номере «Эпохи» за 1864 г.; ср. Ф. М. Достоевский. Собр. соч. в 10-ти томах, т. 4, М. 1956, стр. 147–148).
Отрицательное отношение Достоевского к вышеназванным салтыковским произведениям зафиксировано и в его записной книжке:
Как кому угодно.
Учитесь, милые дети.
Нет, не дается нигилизм г-ну Щедрину, не дается. Он в таком же затруднении, поступив в нигилисты, как и генерал Зубатов, в его собственной повести, когда он хочет следовать за веком, биржу придумывает и даже выразиться не умеет, сам г. Щедрин назвал такого сорта людей умирающими. Нет, уж пусть г. Щедрин пишет по-прежнему повести, не заботясь о нравоучениях к ним. Нравоучение ему всегда подскажут[183].
Верно уловив революционизирующий смысл отрицания автора «Как кому угодно», Достоевский, подобно Страхову, попытался разъять единое целое произведения, иронически определив его «программные» части как «подсказанные нравоучения» и противопоставив им «повести».
Всегда меня удивляло, как это люди не исполняют своего долга. — Благонамеренность этого и последующих рассуждений «я»-рассказчика о «долге» и «обязанностях» связана с двойственностью образа рассказчика в произведениях Салтыкова. «Я»-рассказчик в салтыковской сатире и публицистике заключает в себе и «голос» автора или идеологически родственного ему лица, и идейно противоположный «голос» обличаемого мира.
Замечено еще, что люди смуглые и черноволосые усерднее к исполнению обязанностей, нежели белокурые и с белым круглым лицом. — Дискредитируя основанные на принуждении понятия «долга» и «обязанности», сатирик доводит до абсурда ходячую мысль об их благотворном воздействии, иронически ставя во взаимозависимость отношение к долгу и внешность человека, цвет его волос и т. д. См. также в рукописи текст об «одном публицисте», белокурые волосы которого «постепенно начали окрашиваться в черный цвет» (стр. 681 наст. тома).
Почему, например, Базаров кончил столь несчастливо?.. Почему юный Виктор Басардин… непременно должен скверно кончить? — В представлении Салтыкова и Тургенев и Писемский, как автор «антинигилистического» романа «Взбаламученное море», предвзято отнесясь к демократической молодежи, исказив подлинный смысл ее убеждений, произвольно привели своих героев к случайным трагическим финалам. Об отношении Салтыкова к «Отцам и детям» и «Взбаламученному морю» см. стр. 15–16, 107–109, 322, 192, а также т. 5, стр. 581–582.
…Марья Петровна Воловитинова… — В образах помещицы Воловитиновой и ее детей явно проступают портретные черты членов семьи Салтыковых. Прототипом многократно варьирующегося у Салтыкова образа «женшины-кулака» является мать писателя — Ольга Михайловна (см. С. A. Макашин. Салтыков-Щедрин. Биография, т. 1, изд. 2-е, М. 1951, стр. 30–32 и след.). Содержащееся в воспоминаниях Е. И. Жуковской сведение о том, что Салтыков как-то описал мать-стяжательницу «в одном из своих фельетонов» и что Ольга Михайловна, угадав себя, сильно рассердилась и даже предприняла по отношению к сыну недружелюбную акцию, по- видимому, имеет прямое отношение к «Семейному счастью» («М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников», М. 1957, стр. 80 и 694).
…училище правоведения — вместе с Царскосельским (потом Александровским) лицеем и Пажеским корпусом, наиболее привилегированное учебно- воспитательное заведение в России для дворянских детей (основано в 1835 г. в Петербурге).
…в Суздаль-монастырь упекла… — Спасо-Евфимьевский монастырь в Суздале был местом заточения религиозных и светских «ослушников», а также детей, нарушавших волю родителей. В семейной педагогии родителей Салтыкова «Суздаль-монастырь» был довольно распространенной угрозой «непочтительным» сыновьям. «…Если он, — писала Ольга Михайловна Дмитрию Евграфовичу о «постылом» — Николае Евграфовиче, — ослушается меня и моей воли… упрячу его в Суздаль-монастырь…» (цит. по статье: Е. Макарова. О реальных источниках «Господ Головлевых». — «Литературный критик», 1939, № 5–6, стр. 109). «Суздаль-монастырь» приходит на ум и Арине Петровне Головлевой, решающей судьбу Степки-балбеса.
…корифейку… — Корифейки — ведущие артистки в кордебалете.
…так и засыплет силлогизмами и цитатами из Неволина, Рождественского и других ревнителей! — Салтыков часто иронически упоминает имя К. А. Неволина — наиболее авторитетного представителя официальной законоведческой науки, скрупулезно изучавшего историю порицаемых сатириком «краеугольных камней» (см., например, «О союзах семейственных», кн. 1-я. — К. Неволин. История российских гражданских законов, т. 1, СПб. 1851, а также некоторые разделы его двухтомной «Энциклопедии законоведения», Киев, 1839, в частности, раздел II — «О происхождении и постепенном образовании законов со стороны их содержания. Семейство. Род. Гражданское общество. Государство. Союз народов», т. 1, стр. 67–83); проводимая Неволиным идея «постепенности развития союзности» будет непосредственно «задета» сатириком в ноябрьской хронике «Нашей общественной жизни» за 1863 г. Там же названы и другие «ревнители», в том числе преподаватель Салтыкова-лицеиста — Я. И. Баршев (см. стр. 173).
…лейтенант Жевакин — персонаж «Женитьбы» Н. В. Гоголя.
…я шепнул им на ухо такое занятие, одним названием которого надеялся привести их в смущение. — Пытаясь опровергнуть мысль о возможности свободного и привлекательного труда («travail attrayant»), противники социалистов-утопистов указывали на необходимость выполнения и в новых условиях всякого рода непривлекательных очистительных работ. По Фурье, уборкой нечистот в свободном обществе будут заниматься трудовые отряды, «маленькие орды» детей, не смущающихся в силу возрастных привычек и наклонности к самоотвержению характером исполняемого дела. Об этом и о связях этого вопроса с прогрессом техники Салтыков писал позже и в сочинениях и в письмах.
«А детей», скажут они… — «Возмущение» рассказчика произрастает на почве искаженных представлений о принципах нового социалистического быта. Образец подобного возмущения, имеющего те же самые основания, находим, по предположению Е. Покусаева (см. «Салтыков-Щедрин в шестидесятые годы», Саратов, 1957, стр. 200–201), в неопубликованной в свое время
