— Однако связь штаба высших неизвестных с тулистами осуществляется только по инициативе одной стороны — высших неизвестных, да и то в самом крайнем случае, не раскрывая имен, адресов и телефонов.
— Странно все это, — проворчал гросс-адмирал. — Неужели вы верите тому, о чем сейчас говорите?
— Точно так же, — не счел нужным отвлекаться на объяснения Лигвиц, — осуществляется связь между штабом неизвестных и тем видимым секретным штабом, который полностью известен только фюреру. Таким образом, известные фюреру штабисты и тулисты служат лишь агентами влияния да связными между руководствами двух цивилизаций.
Деницу понадобился небольшой тайм-аут, чтобы осмыслить все сказанное оберштурмбаннфюрером СС.
— Но тогда получается, что… — попытался гросс-адмирал сформулировать ту мысль, которая всячески ускользала от него, — это правительство неизвестных диктует фюреру свою волю и оказывает влияние на все решения, относящиеся к Новой Швабии.
— Нетрудно предположить, — спокойно отреагировал начальник Антарктического отдела на предположение, которое сам Дениц высказывал с опаской и неуверенностью.
— Кажется, вы хотите сказать: «И не только на решения, касающиеся 'Базы-211'».
— Можете быть уверены: не только.
— В таком случае возникает вопрос…
— «А кто же тогда правит Германией?»
Дениц представил себе, как напрягся в эти мгновения Скорцени, которому, наверное, не очень-то хотелось услышать ответ на этот вопрос из уст именно Лигвица. К тому же, гросс-адмирал чувствовал себя одинаково неудобно и перед руководителем Антарктического отдела, и перед его подслушивающим коллегой Скорцени; получалось, что он, главком Кригсмарине, выступает в роли мелкого провокатора, такой себе подсадной утки. И только предаваясь подобным угрызениям совести, Дениц произнес:
— Нет, подобным вопросом мы задаваться не станем, поскольку нам, офицерам рейха, ответ на него известен. Он известен нам, Лигвиц, какие бы сомнения по этому поводу нас ни посещали и какие бы версии наших идеологических врагов нам ни навязывали.
— Но все же вы им… — попытался, было, продолжить этот разговор Лигвиц, однако «фюрер подводных лодок» неожиданно резко прервал его:
— Спасибо за обстоятельные объяснения, оберштурмбаннфюрер, вы свободны.
Как только Лигвиц ушел, гросс-адмирал вновь вызвал адъютанта.
— Свяжите меня со Скорцени, майор, — мрачно проговорил он, — Если я верно понял, наш обер- диверсант находится сейчас в замке Вебельсберг. Это срочно. — А еще через несколько минут, уже обращаясь к первому диверсанту рейха тем же мрачным тоном произнес: — Вы не должны делать каких- либо поспешных выводов относительно Лигвица, штурмбаннфюрер.
— Естественно.
— Я буду чувствовать себя крайне неудобно, если вдруг…
— Можете считать, что я был не только участником, но и инициатором этого разговора.
— Именно так и должен был повести себя настоящий боевой офицер, Скорцени.
37
Февраль 1939 года. Перу.
Вилла «Андское Гнездовье» в окрестностях Анданачи.
Прежде чем взойти на крыльцо, доктор Микейрос оглянулся. Оранди остановился в трех шагах от него, и, казалось, решал: идти ему дальше или не стоит.
— Слушайте меня внимательно, доктор Микейрос, — негромко молвил он. — Вы уверены, что в эти минуты доктор Кодар действительно отдыхает?
— Абсолютно. Впрочем, это его дело.
— Как сказать, — мрачно проворчал Оранди.
— Вы знакомы и не желаете встречаться под одной крышей? Будьте уверены, мы с сеньорой Оливейрой помирим вас. Разве что он действительно не тот, за кого себя выдает?..
— Куда выходит окно его комнаты? — спросил пришелец, явно игнорируя все вопросы Микейроса.
— На противоположную сторону. Она — на втором этаже. Оттуда хорошо видны все плиты, — а доктору Кодару хотелось видеть их из окна.
— Вот как? Из окна?
— А еще оттуда открываются две улочки нашего городка. Наикрасивейшая его часть. Чудесный, скажу вам, вид.
Доктор Микейрос и сам был достаточно крепкого сложения, но, стоя рядом с Оранди, почти физически ощущал и силу его мышц, и силу воли. «Впрочем, вряд ли Кодар уступит этому пришельцу в силе», — подумал обладатель «Андского Гнездовья», и это сравнение как-то сразу успокоило его. Или, по крайней мере, приглушило опасения.
— Пейзажи меня не интересуют, — молвил Оранди.
Микейрос развел руками мол, дело ваше. А немного помолчав, все же спросил:
— Что же вас в таком случае интересует?
— Теперь уже только ваш гость.
— Слишком откровенно, — с явным сожалением признал Собиратель Священных Плит, давая понять, что своим откровением пришелец лишь усложнил и его, и свое собственное положение.
— Это потому, что у нас нет времени на дипломатические игрища. Сделайте так, чтобы какое-то время доктор Кодар о моем существовании не знал. Отведите мне комнатку на первом этаже и прикажите госпоже Оливейре молчать. Доктору Кодару я представлюсь сам. Когда придет время, — добавил он, немного помолчав. — Можете оказать мне такую услугу?
— Разумеется, — поспешно ответил Микейрос. — Отдохнете в комнатке, которая рядом с гостиной и где к вашим услугам кровать и электрокамин… Устроит?
— Вполне. Постойте, так у вас даже есть электричество?
— Телефон — тоже. Напрямую к ближайшему городскому дому всего два километра. И чуть больше, если добираться пусть даже совершенно отвратительной горной дорогой.
— Кабель проложен по склону?
Микейрос вновь с удивлением взглянул на Оранди. Вопросы пришельца вызывали у него недоумение, а сама манера вести разговор — не придерживаясь никакой видимой логики и постоянно отвлекаясь на какие-то мелочи, способна была вызвать раздражение у кого угодно. Тем не менее Обладатель Священных Плит мужественно объяснил:
— Последние метров двести — в каменной нише, высеченной в скальном грунте. — Возможно, Микейрос и не вникал бы в такие подробности, но ведь интересно же было знать, почему такая сугубо техническая деталь заинтересовала этого странника. — Это имеет какое-то значение?
— О предмете, интересующем меня, я привык знать все, — жестко ответил странник. — От давних привычек отказаться трудно — знаете это по себе.
«Намек, что ли?» — озадаченно подумал доктор.
— Тогда уж скажите, — совсем тихо проговорил Микейрос, пропуская Оранди мимо себя в открытую дверь, — кроме вас, сюда может пожаловать еще кто-либо? Для меня это тоже очень важно.
Теперь уже настала очередь Оранди озабоченно взглянуть на хозяина «Андского Гнездовья». Предусмотрительность Микейроса начала импонировать ему.
— Вообще-то может. Мне нравится ваша догадливость.
— Напрасно. Должна настораживать.
— Нас трое. Мои товарищи здесь неподалеку. Однако ночевать будут в городке. Да успокойтесь, сеньор Микейрос, ни я, ни мои друзья не доставят вам никаких неприятностей.
