Чем дальше от монастыря удалялся Брансен, тем реже попадались ему жилые дома. Здесь они чередовались с небольшими полями и фермами, разделенными между собой изгородями из грубо отесанного камня.
Все постройки выглядели почти одинаково — жалкие хижины с двумя или тремя окошками под соломенной крышей. Перед некоторыми из них имелись небольшие огороды с грядками овощей и редкими цветами, почти неразличимыми в бледном свете луны. Кое-где за изгородью стояли коровы и козы, но ни одного человека на пустынных улочках он не встретил, хотя за окнами еще горели свечи. Каждый раз, когда Брансену попадалось освещенное окно, он подкрадывался ближе и заглядывал внутрь, надеясь обнаружить дом Кадайль.
В поисках прошло несколько часов; все огни постепенно погасли, даже луна уже клонилась к горизонту, и Брансен остался почти в полной темноте. Он забрел гораздо дальше, чем рассчитывал, и теперь домики встречались все реже и реже. Совсем неподалеку виднелась темная кромка леса. Брансен и не подозревал, что Прайдтаун настолько велик. Только теперь юноша понял, как трудно будет ему отыскать жилище Кадайль, не говоря уже о том, чтобы защитить ее от хулиганов.
Восточный край небосклона начал светлеть, и, несмотря на разочарование, Брансен заторопился обратно по дороге, ведущей к замку. Темная громада башни была хорошо видна даже на таком расстоянии. С каждой минутой становилось все светлее, и Брансен осознал свою ошибку. Он решительно не хотел обнаруживать свой секрет и не собирался ни монахам, ни кому-то еще открывать новую личину Аиста.
С каждым шагом он все отчетливее понимал, что не успеет вернуться к тому часу, когда просыпаются братья святого Абеля. Как же объяснить им ночную прогулку? Он уже знал, что убежит из монастыря и вернется в дом Гарибонда, но пока его место было среди монахов, тем более что он тайно завладел одним из священных камней, принадлежащих церкви.
Брансен торопился изо всех сил. На бегу он вспоминал страницы священной Книги Джеста, где описывались приемы, позволяющие увеличить выносливость. Юноша разжал кулаки и расслабил все мышцы, не участвовавшие в беге. Наконец он миновал Прайд-касл и устремился к монастырю. Как можно тише он приблизился к окну комнаты, под которой находилась его келья. Заглянув внутрь, Брансен обнаружил там двух послушников, подметавших пол.
— Аист, поднимайся! — крикнул один из братьев. Брансен отшатнулся от окна и почти перестал дышать. Может, просто запрыгнуть в окно и рассказать правду? Но ему снова вспомнились наставления Джеста Ту. Похоже, эти исписанные затейливым почерком страницы содержат ответы на любой вопрос.
Брансен беззвучно приник к окну и после недолгого наблюдения мог точно предсказать каждое движение неторопливых братьев. Он выбрал подходящий момент, перевалился через подоконник и растянулся вдоль стены. Словно змея он подполз к самому люку и снова затаился, наблюдая за монахами в тусклом свете занимающегося утра. Но вот один из них потянулся за стоящим на столе подсвечником, и Брансен осторожно приподнял крышку, ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь. Он нырнул в свою келью головой вниз, оперся на пол руками, а потом подтянул ноги и так же беззвучно опустил за собой крышку, как это обычно делали монахи. Все еще стоя на четвереньках, Брансен вздохнул с облегчением.
— Аист! — послышался более настойчивый окрик монаха.
Брансен поспешно рванулся к кровати и переоделся в свою обычную рубаху. В последний момент, с огромным сожалением, он развязал повязку и снял с головы гематит. На некоторое время он задумался о том, как вернуть гематит, но затем вспомнил, что в мешочке их было несколько, а братья заглядывали туда не каждый день. Едва он успел распихать по углам свои вещи, как крышка люка откинулась с громким стуком.
— Вылезай, Аист, — крикнул монах. — День уже в полном разгаре.
Брансен попытался подняться, но в тот же миг понял, как сильно сказались его ночные похождения на неокрепшем теле. Его охватила непреодолимая слабость, и юноша растянулся во весь рост на полу лицом вниз, а потом мозг окутала сплошная темнота. Краешком сознания он понял, что его вытаскивают наверх, и услышал испуганные возгласы монахов. Прошло немало времени, пока темнота в его мозгу рассеялась и Брансен смог открыть глаза. Он обнаружил, что лежит на одеяле в той самой комнате, под которой расположена его келья, а рядом в кресле сидит дремлющий монах.
Мысль обожгла его огнем. Неужели он ее потерял? Может, еще не поздно снова отправиться на поиски ее дома?
Брансен попытался встать на ноги, но не успел он перевернуться на бок, как монах проснулся и придержал его за плечо.
— Успокойся, Аист. Уже почти рассвело. А теперь отправляйся спать дальше. Ты нас здорово перепугал. Мы уж решили, что ты надумал помереть!
Монах насмешливо хмыкнул, и Брансен едва обратил на него внимание, но все же расслышал следующие слова:
— Я думаю, для тебя так было бы даже лучше, несчастное создание. Может, и в самом деле тебя надо было отдать Берниввигару? Ах ты, бедняга!
Брансену отчаянно захотелось спуститься в свою комнатушку, прибегнуть к помощи гематита и как следует проучить старого дурака!
Но он ничего не мог сделать, оставалось только надеяться, что с Кадайль пока ничего не случилось.
Лишь на следующий день Брансен смог приступить к своим обязанностям, и, к его радости, монахи после происшествия с Таркусом Брином немного уменьшили его нагрузку. Спустившись вечером в свою келью, Брансен с облегчением обнаружил, что никто не прикасался к его вещам и украденный камень лежал на своем месте. Лицо юноши исказила слабая улыбка. Как они могли что-то отыскать, если никто ни разу не спускался в эту комнату? Единственный раз, когда в его жилище были посетители, они обратили внимание только на записи, покрывавшие стены, и никто не заметил черного шелкового свертка, служившего ему подушкой все эти годы.
Брансен учел предыдущий опыт и в этот вечер сумел выскользнуть из монастыря пораньше. Пришлось соблюдать особую осторожность, поскольку во дворе еще ходили монахи, но небо было пасмурным, и темнота помогла ему остаться незамеченным. Кроме того, Брансен воспользовался уроками Джеста, объяснявшими, как окружающие обычно воспринимают то, что находится вокруг них. Немного поразмыслив над этим разделом, он научился видеть мир глазами других, и потому для него не составило труда проскользнуть через двор.
Брансен так прочно усвоил секреты мудрецов Бехрена, что чувствовал себя настоящим представителем народа Джеста, а не чужеземным учеником. Иначе как бы он смог с такой ловкостью управлять своим еще совсем недавно непослушным телом? Как мог научиться быстрому бегу, если он и ходить-то как следует не умел? Но он научился, словно мог видеть движение каждого мускула и поворот каждого сустава. После знакомства с гематитом его
По пути к западным окраинам Прайдтауна Брансен на ходу выполнил несколько упражнений из комплекса боевых искусств Джеста, отрабатывая как атакующие, так и оборонительные удары обеими руками. Он резко выбрасывал руку вперед или в сторону, сжимал пальцы, представляя себе горло врага, и имитировал удары кулаком.
Огни в этот вечер горели еще почти в каждом окне, и Брансену представилась отличная возможность отыскать домик Кадайль. Беззвучной тенью он скользил по дворикам, подбирался к окнам и незаметно заглядывал внутрь каждого дома. Наконец он нашел то, что искал.
Кадайль с матерью жили в маленьком каменном домике, окруженном цветами, в самом конце переулка. Через открытое окно ясно было видно, как обе женщины занимались домашними делами. Брансен затаил дыхание. Вот они сели ужинать, за едой что-то оживленно обсуждали и много смеялись, потом перешли к небольшому очагу, поговорили еще, затем замолчали, наслаждаясь теплом в этот прохладный вечер. Наконец Кадайль встала со своего стула и направилась к узкой кроватке. Она начала раздеваться, а Брансен внезапно напрягся и почему-то ощутил непонятный страх.
