идти на север, постоянно отклонялась к западу. Путь Джуравиля оказался прямее и короче, ибо деревья никогда не были преградой для грациозного эльфа. Он первым услышал звуки боя, а вскоре увидел и гоблинов. Они со всех ног бежали в восточном направлении, явно преследуя кого-то.
— Великаны, — мрачно произнес эльф, заметив массивные силуэты.
В это самое время один из великанов запустил булыжником по деревьям, сломав несколько веток. С дерева упал человек. Великан и часть гоблинов устремились к нему, остальные продолжали погоню.
Джуравиль оглянулся по сторонам, надеясь, что ему придут на помощь Полуночник и Пони. Что он сможет сделать здесь один?
Но храбрый эльф отбросил подобные мысли. Он должен попытаться сделать все, что в его силах; нельзя безучастно наблюдать, как эти твари убьют человека. Он взлетел на дерево и побежал по толстой ветке.
Упавший был еще жив. Он лежал, запрокинув голову, и с его губ срывались стоны. Возле него стоял гоблин, держа в руках палицу с шипами.
Первая стрела Джуравиля угодила гоблину в живот.
— Дерьмовина! — взвыл гоблин, — Я шарахнутый! Вторая стрела эльфа поразила его в глотку, и гоблин повалился на землю, хрипя и хватаясь руками за смертельную рану.
Эльф знал повадки великанов и покинул дерево. Вскоре туда, где только что находился Джуравиль, ударил крупный булыжник. К этому времени эльф находился уже на другом дереве. Он начал громко хихикать. Такой смех был особенно ненавистен великанам. «Сила есть, к чему мне ум!» — запел Джуравиль и в подкрепление своих дерзких слов пустил стрелу прямо в лицо великана.
Но даже такой мастерский выстрел физически никак не сказался на чудовище. Великан с легкостью вырвал стрелу, словно она была всего лишь занозой. Но произошла другая вещь. Великан взревел и бросился вслепую, круша деревья и требуя, чтобы гоблины следовали за ним.
Эльф побежал по деревьям, легко перепрыгивая в вышине с ветки на ветку. Он то и дело оборачивался, чтобы выкрикнуть что-нибудь обидное, а когда представлялась возможность, то и пустить стрелу. Тем самым он все время обнаруживал свое присутствие и уводил преследователей за собой. Джуравиль сомневался, что ему по силам убить великана или свалить стрелой гоблина. Но он уводил разъяренное чудовище и около десятка гоблинов все дальше от поля битвы, а это уже было немало.
Вскоре чуткие уши эльфа вновь уловили звуки сражения, но теперь они доносились с севера. Значит, он и его преследователи отдалились к югу и теперь находились ближе к Кертинелле, чем к месту, где упал раненый беженец.
Если бы понадобилось, Джуравиль был готов играть в эту игру всю ночь, уводя преследователей подальше и от Кертинеллы, и от Ландсдауна.
— Правильно действуют, — с одобрением произнес Элбрайн, видя, как вторая цепь лучников передвинулась в восточном направлении, оказавшись за спиной вражеских сил.
Пони вопросительно посмотрела на него.
— Знакомая тактика, — объяснил юноша. — Они попеременно наносят удары то с одного, то с другого бока, чтобы запутать врага.
На его лице появилась широкая улыбка.
— Мне тоже знакома эта тактика, — призналась Пони. — Так обычно действует…
— Белстер О'Комели, — докончил фразу Элбрайн. — Будем надеяться.
— И искать, где нам лучше включиться в сражение, — прибавила Пони, пришпорив коня.
Могучий жеребец вздрогнул и понесся по тропе, спеша ко второй цепи армии Белстера. Элбрайн направлял Дара туда, где, по его расчетам, находились силы врага, то есть к югу. Исключение составляла лишь одна группа, которая по непонятным для Элбрайна и Пони причинам почему-то удалялась на север. Заехав под сень густых сосен, юноша спрыгнул на землю и отдал Пони поводья.
— Затаишься здесь, — прошептал он, дотрагиваясь до ее руки. К его удивлению, Пони вручила ему бриллиант.
— Если я воспользуюсь им, то привлеку к себе излишнее внимание, — объяснила она.
— А если они подойдут ближе? — запротестовал Элбрайн.
— Помнишь рощицу в Вересковых Пустошах? — мягко спросила Пони. — Тогда они были совсем рядом.
Воспоминание о пылающей рощице успокоило его. Действительно, если эти твари подойдут близко, худо придется им, а не Пони.
— Бриллиант поможет тебе высвечивать цели для меня, — пояснила она. — Если у тебя получается с гематитом, получится и с ним. Пробуждение магических сил происходит почти одинаково. Высветишь мне скопление поври и сразу же отходи подальше.
Элбрайн схватил ее за руку и притянул к себе. Встав на цыпочки, он крепко поцеловал жену.
— На счастье, — произнес он и двинулся в темноту.
— Черед которого еще не наступил, — озорно ответила Пони, как только Элбрайн скрылся из виду. Произнеся эти слова, она тут же вспомнила их соглашение и досадливо вздохнула. Ей начинала надоедать эта затяжная война.
Элбрайну война тоже порядком надоела. Когда он услышал будоражащие слова Пони, то чуть не споткнулся о бревно, хотя кошачий глаз позволял хорошо видеть в темноте.
Юноша глубоко вздохнул, стараясь не думать о Пони и полностью сосредоточиться на происходящем. Он стремительно мчался на звук сражения. Кровь запульсировала по венам, а сам он впал почти что в состояние транса. Он был воплощением воина: то же совершенное равновесие, те же обостренные чувства, что и во время би'нелле дасада — его утреннего танца с мечом. Теперь он был Полуночником, Защитником, воспитанным и обученным эльфами. Даже шаги его изменились, став легче и проворней.
Вскоре его взору открылась картина битвы. Элбрайн постоянно твердил себе, что сражающиеся не способны видеть в темноте. Поври и гоблины видели ровно настолько, насколько позволял свет их факелов. Остальные были вынуждены двигаться и сражаться на ощупь. Полуночник понаблюдал за этой картиной, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Зрелище и в самом деле было смехотворным: люди и поври нередко оказывались в каких-нибудь трех футах друг от друга и даже не замечали этого.
Элбрайн понимал: пора включаться в сражение. Он заметил двух гоблинов, пристроившихся под деревом. Разумеется, они его не видели. Неслышно и стремительно Полуночник подкрался к ним. Он приблизился еще, потом еще, а затем прыгнул, очутившись между ними. Один удар своим грозным мечом он нанес слева, другой справа. Затем он вновь повернулся влево, обрушив на первого гоблина всю мощь и силу Урагана и пронзив его насквозь.
Тогда он высвободил лезвие меча и обернулся к другому гоблину. Тот стоял на коленях, зажимая рану в животе. Элбрайн снова взмахнул мечом — и гоблин лишился головы.
Он вновь двинулся в путь, пересекая заросшие травой полянки и время от времени взбираясь на деревья, чтобы лучше сориентироваться. При этом Элбрайн постоянно помнил, что Пони ждет и тоже готова вступить в сражение.
Восседать на спине Дара, замаскировавшись в густых сосновых ветвях, — это состояние бездействия и выжидания давалось Пони нелегко. Секунды текли бесконечно. Она часто слышала шум и шорохи, доносившиеся откуда-то неподалеку, но не могла угадать, кто это: человек, поври или олень, напуганный битвой.
Пони нервно перебирала несколько самоцветов: графит, магнетит, могущественный рубин, серпентин, дающий защиту, и малахит.
— Поторапливайся, Элбрайн, — шептала она.
Ей не терпелось вступить в схватку, нанести первые удары и тем самым унять обычную в таких случаях нервозность. За исключением неожиданных сражений, перед битвой у нее всегда жгло в желудке, а тело покрывалось струйками пота. От ожидания начинало звенеть в ушах. Она знала, что первый же удар принесет ей облегчение и уверенность запульсирует по венам вместе с горячей кровью.
Где-то невдалеке послышался топот, и Пони увидела массивную фигуру великана. Ей не понадобился бриллиант — здесь и без света все было понятно. Она достала графит и, держа камень в вытянутой руке, начала собирать его энергию. Пони выждала еще, дав энергии возрасти, а великану и сопровождавшим его гоблинам — выбраться на край небольшого оврага, поросшего мелколесьем.
