самоцветы, монахи не в силах бороться с чумой.
Не ту ли тактику применял и покойный отец-настоятель Далеберт Маркворт против своих врагов? Против Джоджонаха и его последователей? Разве после того, как Фрэнсис непреднамеренно убил Греди Чиличанка на обратном пути из Палмариса, Маркворт не предложил ему ту же сладкую приманку — прощение и даже избавление от греха, чтобы только удержать его на своей стороне?
— Видишь ту женщину? — спросил Фрэнсис, махнув туда, где, прихрамывая, шла женщина, согнувшись под тяжестью двух ведер с водой. — Ее зовут Мери Каузенфед. Она родом из Фалида — это городок к югу отсюда. Прежде чем очутиться здесь, она, заболев чумой, пришла в Сент-Гвендолин. И настоятельница Деления сумела ее вылечить.
— Настоятельницы Делении уже давно нет в живых, — напомнил ему Бурэй. — А Сент-Гвендолин — угасающий монастырь, в котором осталась горстка молодых сестер.
— Но они пытались бороться с чумой! — взволнованно произнес Фрэнсис. — Настоятельница Деления не побоялась вступить в бой, и потому Мери Каузенфед осталась жить. Ты, конечно, начнешь спорить и скажешь, что жизнь какой-то крестьянки не стоит жизни сестры ордена Абеля, не говоря уже о жизни настоятельницы. Но посмотри на эту женщину! Понаблюдай за каждым ее движением! Эта крестьянка, которую ты наверняка бы обрек умирать под стенами монастыря, по своим делам достойна канонизации. Возможно, через сотню лет ее назовут святой Мери. Эта женщина умерла бы безвестной, если бы не настоятельница Деления. Нельзя, брат, оценивать людей по тому временному положению, которое они занимают в земной жизни. В этом твоя ошибка. Надменность и высокомерие подсказывают тебе, что ты поступаешь правильно, решив отсиживаться за толстыми каменными стенами.
Магистр Фио Бурэй долго и внимательно следил за Мери Каузенфед, совершавшей свой неспешный путь по полю. Потом он снова повернулся к Фрэнсису, и тому на какую-то долю секунды показалось, будто он сумел убедить упрямца. Однако Бурэй презрительно фыркнул и махнул рукой, поправляя цветочные гирлянды на своей сутане.
Фрэнсис склонил голову и побрел назад, к своим подопечным. Вечером он навестил брата Геллиса, чтобы вступить в яростное сражение с розовой чумой в теле молодого монаха.
Всего лишь во второй раз за все месяцы, проведенные среди больных, Фрэнсис поверил, что он успешно теснит чуму. Однако прошло несколько дней, и как-то утром Геллис проснулся и закричал от ужаса. Его трясло в лихорадке.
В тот же день брат Геллис умер.
Безжизненное тело молодого монаха несли к погребальному костру. Фрэнсис шел рядом. Он заметил, как его бывшие собратья наблюдали со стены Санта-Мир-Абель за этой процессией. Среди них стоял и ухмыляющийся Фио Бурэй в увитой гирляндами сутане.
На какое-то мгновение взгляды Фрэнсиса и Бурэя пересеклись, но теперь между двумя магистрами лежала пропасть.
ГЛАВА 32
САМОЗАЩИТА
Как здорово было вновь подставить лицо ветру! И не тем жалким струйкам, что просачивались сквозь окна Урсальского замка, а настоящему, сильному ветру, который дул с полей, гнул ветви деревьев и волнами пробегал по траве, принося аромат летних цветов.
Констанция Пемблбери пришпорила лошадь, потом еще и, наконец, понеслась галопом. Дануб и Калас пытались ее удержать, но она не слушала их. Констанции безумно хотелось хоть на короткий миг вырваться из мрачной реальности и позабыть о розовой чуме. Король Дануб заранее распорядился поставить по обе стороны дороги доблестных рыцарей из Бригады Непобедимых. Он сделал все, чтобы вместе со своими ближайшими друзьями насладиться этим утром, не видя больных чумой и не слыша их тяжких стонов. Король хотел взять на прогулку и Мервика с Торренсом. Он даже приказал, чтобы на лошадь Констанции надели дополнительное седло для Торренса. Однако Констанция наотрез отказалась подвергать риску детей.
Она неслась по дороге. Ветер развевал ее волосы. Она летела вперед, забыв и чуму, и даже придворные проблемы. Но сладостное ощущение быстро исчезло, и ей пришлось умерить бег лошади. Она приближалась к дальнему концу прямоугольного сада. Но вдруг гвардейцы из Бригады Непобедимых наперебой что-то закричали. Сзади послышались голоса Дануба и Каласа.
Констанция осадила лошадь. Король и герцог спешили вдогонку. Констанция обернулась, чтобы посмотреть, как они приближаются. На лице ее сияла озорная улыбка.
— А почему бы нам не проехаться вот так еще раз? — крикнула она, подзадоривая мужчин.
Прежде чем спутники Констанции сумели ей ответить, ветер донес шум и крики совсем с другой стороны. В сад пыталась прорваться толпа горожан, и гвардейцы делали все, чтобы сдержать их натиск. Люди хотели видеть своего короля и говорить с ним.
Вначале были слышны мольбы:
— Ты должен спасти нас! — кричали одни.
— Где наш Бог? Ответь, король, почему Он нас не слышит? — вторили им другие.
Крики усиливались. Послышались вопросы, а затем, как и следовало ожидать, гневные возгласы:
— Ты бросил нас! Тебе наплевать, что мы гнием и умираем!
Конные гвардейцы старались изо всех сил, пытаясь осадить и удержать обезумевших людей. В прежние времена они легко рассеяли бы эту разношерстную и крикливую толпу. Но времена изменились. Жителям королевской столицы было нечего терять, и отчаяние превратило их в настоящих дикарей. Многие из них предпочли бы смерть от гвардейской шпаги медленной и мучительной смерти от чумы. Гвардейцы тоже действовали без привычной прыти. Они понимали, что окружены ходячей смертью. Любой удар шпагой, любое пролитие крови таили в себе угрозу заражения. И тогда каждый благородный и бесстрашный, но заболевший рыцарь неминуемо пополнит ряды этой толпы.
— Быстро увозим короля отсюда! — крикнул Констанции герцог Калас.
Зрелище беснующейся толпы привело короля в оцепенелое состояние. Поэтому сообразительный Калас подхватил поводья королевской лошади и развернул ее вместе со своей. Затем, подъехав ближе, он резко ударил лошадь по крупу.
Все трое стремительно понеслись к южным воротам Урсальского замка. Толпа пыталась их догнать. Дануб поморщился, увидев впереди цепь лучников, готовых послать стрелы в жителей Урсала.
— Стрелять только короткими! — скомандовал король, имея в виду стрелы без головок, которые использовали лучники, упражняясь на просторном внутреннем дворе Урсальского замка.
— Но, ваше величество… — попытался возразить командир стрелков.
Дануб так сверкнул на него глазами, что он замолчал.
Убедившись, что его приказ будет исполнен в точности, король продолжил путь к южным воротам. Он намеренно пустил лошадь вприпрыжку, чтобы цокот копыт по булыжникам заглушил крики, доносившиеся сзади.
После всего случившегося расстроенный и подавленный Дануб сидел на троне, закрыв лицо руками. Руки его дрожали.
— Из всей толпы серьезно пострадали только несколько человек, — заметил сидящий рядом герцог Калас. — И всего один убит.
— Твои гвардейцы, как всегда, действовали блестяще, — признал Дануб, но от такого признания ему не стало легче. — Последствия случившегося мы узнаем только через несколько недель, — добавил он.
Калас и Констанция поняли его с полуслова. Гвардейцы из Бригады Непобедимых, разгонявшие толпу, вполне могли оказаться новыми жертвами розовой чумы. И все это плата за короткое развлечение, за желание хоть на час вырваться из склепа, в который теперь превратился Урсальский замок!
— Давайте лучше порадуемся, что все кончилось благополучно, — сказала стоявшая неподалеку Констанция.
Позади нее играли Мервик и Торренс, пребывавшие в блаженном младенческом неведении.
