насколько они преуспели в этом.
Перспективы были отнюдь не радужными. Де’Уннеро понимал: с Бурэем ему не поладить. И, что хуже, он не видел никаких возможностей повернуть ход событий в свою пользу.
Он оперся на парапет и, глядя на яркие красные блики, игравшие на волнах залива, думал о том, как низко пала его возлюбленная церковь.
Звук приближающихся шагов прервал его размышления. Он вздохнул и, обернувшись, увидел Фрэнсиса и Бурэя, которые направлялись прямо к нему.
— Лечение брата Теллареза продлится несколько дней, — объявил Бурэй.
— Там была пустяковая рана, — ответил Де’Уннеро, отодвигаясь от однорукого магистра.
— Но впечатление такое, будто она нанесена когтями крупной кошки, — добавил Бурэй. — Рана загноилась, и Мачузо пришлось взять камень души и полночи врачевать ее.
— Для этого у нас и существуют камни души, — сухо ответил Де’Уннеро, не отводя глаз от залива.
К его удивлению, Бурэй подошел к нему вплотную и тоже оперся о парапет.
— До нас дошли слухи о том, что в южных землях беда, — мрачным голосом произнес он.
Де’Уннеро продолжал разглядывать игру бликов солнца на воде.
— Говорят, там появилась розовая чума.
Даже упоминание о самой грозной болезни, какая существовала в королевстве, не взволновало Де’Уннеро.
— Каждые несколько лет откуда-то обязательно появляются слухи о розовой чуме, — равнодушно ответил он.
— Я видел сам, — вмешался Фрэнсис.
— И сравнил то, что видел с рисунками в какой-нибудь старинной книге? — ехидно спросил Де’Уннеро.
— Мы со всеми магистрами решили, что необходимо послать кого-то из братьев для проверки правильности этих слухов, — пояснил Бурэй.
Де’Уннеро сощурился и бросил на Бурэя угрожающий взгляд.
— Как это «со всеми магистрами»? А где же тогда был я? — спросил он.
— Мы нигде не могли тебя найти, — ответил Бурэй, не дрогнув под взглядом Де’Уннеро.
Де’Уннеро повернулся к Фрэнсису.
— Оставь нас, — потребовал он.
Фрэнсис не пошевелился.
— Прошу тебя, брат Фрэнсис, оставь нас одних, — уже вежливее повторил он.
Фрэнсис тревожно посмотрел на Бурэя и отошел на некоторое расстояние.
— Стало быть, вы решили, что именно мне и надлежит этим заняться, — тихо сказал Де’Уннеро.
— Да, будет лучше, если ты на какое-то время покинешь монастырь, — ответил Бурэй.
— Я не обязан подчиняться твоим распоряжениям, — сказал Де’Уннеро.
Он выпрямился. При своем не особо высоком росте он тем не менее производил внушительное впечатление.
— Это не распоряжение. Это настоятельная просьба, поддержанная всеми магистрами Санта-Мир- Абель.
— И Фрэнсисом тоже? — спросил Де’Уннеро достаточно громко, чтобы тот слышал.
— Да, — подтвердил Бурэй.
Де’Уннеро усмехнулся. Удивительно, как ловко Бурэй все провернул. Воспользовался раной Теллареза, чтобы всех настроить против меня, — подумал он. Впрочем, этого надо было ожидать. Возвращение Де’Уннеро очень многим пришлось не по вкусу.
— Безупречные также присоединятся к этой просьбе, — сказал Бурэй.
— Еще чище! С каких это пор я должен подчиняться приказам, исходящим от безупречных, а также от испуганных и завистливых магистров, которые боятся, что с моим появлением разрушится их уютный мирок? — поспешил возразить Де’Уннеро.
Бурэй удивленно глядел на него.
— Да-да, в отсутствие Маркворта магистр Фио Бурэй уютно устроился, — продолжал Де’Уннеро. — Магистр Фио Бурэй страшится, что я лишу его столь сладостной для него власти.
— Мы уже говорили об этом, — сухо напомнил Бурэй, явно зная, куда клонится весь разговор.
— Боюсь, нам придется еще не один раз говорить об этом, — сказал Де’Уннеро. — Но не сейчас. Я сегодня как раз думал о том, что мне стоит на время покинуть Санта-Мир-Абель. Если магистрам угодно, чтобы я отправился на юг, пусть будет так.
— Мудрое решение.
— Но я обязательно вернусь к началу Коллегии аббатов, и голос мой будет звучать громко, — пообещал Де’Уннеро.
Затем уже тише, чтобы его слова не долетели до ушей Фрэнсиса, он добавил:
— Уверяю тебя, я буду внимательно следить за процедурой избрания. Если Агронгерр из Сент- Бельфура победит, я, как и ты, Бурэй, горячо поддержу его и стану для него незаменимым человеком, каким я был для отца-настоятеля Маркворта.
— Настоятель Агронгерр не воин, — заметил Бурэй.
— Каждый отец-настоятель — воин, — поправил его Де’Уннеро. — Либо непременно становится воином, узнав о тайных замыслах тех, кому должен был бы доверять превыше всего. Можешь не сомневаться, он с радостью примет мою помощь; тем более что Агронгерр немолод.
— Ты и в самом деле уверен, что когда-нибудь добьешься благорасположения нашего ордена и будешь избран отцом-настоятелем? — недоверчиво спросил Бурэй.
— Я уверен, что смогу помешать Бурэю пробраться на этот пост, — грубо ответил Де’Уннеро и с наслаждением заметил, как у его противника вытянулись губы.
— Эта битва еще впереди, — продолжал Де’Уннеро.
Он взглянул поверх Бурэя и обратился к Фрэнсису:
— Ты уже успел расписать задание для меня?
— В ближайшее время все будет готово, — ответил ошеломленный Фрэнсис.
— Только не растягивай это «ближайшее время», — потребовал Де’Уннеро. — Я хочу выбраться отсюда еще до полудня.
Он зашагал прочь, вновь раздумывая о церкви, в которую вернулся. Увы, для него здесь ничего не осталось, и сама церковь напоминала пустую оболочку, скорлупу, лишенную сердцевины. То, чего удалось бы достичь Маркворту и при Маркворте… об этом теперь бесполезно думать. Что ж, он охотно отправится на юг, но вовсе не на поиски чумы. Скорее всего, он пойдет в Сент-Гвендолин, а если позволит время, доберется до Энтела и поищет себе союзников там, где братья сильнее и решительнее. Интересно, как поведет себя настоятель Олин, узнав, что избрание Агронгерра — дело решенное?
Они с Олином всегда неплохо ладили. Де’Уннеро знал: тому вряд ли придутся по душе недавние события, произошедшие в церкви. Олин с радостью воспринял сожжение магистра Джоджонаха. Вдобавок еще по прежней Коллегии аббатов Де’Уннеро убедился, что Олин и настоятельница Деления не являются друзьями Бурэя.
По дороге на юг, рассуждал Де’Уннеро, он сумеет затеять нужные разговоры и разжечь нужные чувства. Естественно, это усилит брожения и в народе, и внутри церкви. Но разве это церковь? Разве можно назвать орденом Абеля кучку слюнтяев? Кого они пытаются сделать героями? Убийцу и еретика Эвелина Десбриса? Джоджонаха, вероломно предавшего Санта-Мир-Абель? Пусть начнутся брожения, но они лишь облегчат положительные сдвиги.
Начиная с ранней юности Маркало Де’Уннеро был политиком до мозга костей. Он понимал последствия избираемого им пути. Понимал он и другое: если бы не сопротивление Бурэя и Фрэнсиса, Браумин Херд со своими умниками давно бы раскололи церковь Абеля. Де’Уннеро поведет войну честно и беспощадно. Если понадобится, он сожжет Санта-Мир-Абель дотла, для того чтобы обитель вновь возродилась из пепла.
Прежде чем зайти к Фрэнсису за заданием, Де’Уннеро спустился в подземелье, где находились
