конюшню.
Перед стойлом огромного жеребца стояли трое солдат, присматривающих за конюшнями. У одного в руке был кнут, который он, похоже, собирался пустить в ход.
— Он убьет тебя, если ты туда войдешь! — крикнул Роджер, и это была чистая правда.
Смотритель призывал к себе жеребца, играя на волынке. Песня кентавра, на протяжении многих лет охранявшего Дара и всех других диких коней Тимберленда, просила огромного жеребца вернуться домой.
И не вызывало сомнений, что Дар рвался откликнуться на этот зов.
Удивленные солдаты воззрились на Роджера.
— Ты кто такой? — спросил один из них.
— Я хорошо знал этого коня еще задолго до того, как король Эйдриан нашел его! — ответил Роджер.
Он метнулся к стойлу и ласково окликнул жеребца. И тот, хотя по-прежнему взбудораженный, совершенно определенно узнал его.
— Нужно выпустить его побегать в загоне, — сказал Роджер, и, предложи он солдатам вспороть себе животы прямо тут, на месте, вид у них, наверное, был бы менее ошарашенный. — Все дело в том, что этот жеребец очень силен. Ему нужно много бегать, чтобы выплескивать энергию. Ну же, быстрее! Помогите мне вывести его в загон. Дайте ему хорошенько набегаться, и он успокоится.
Ни один солдат при этих словах не шелохнулся.
— Он же дикий жеребец, рожденный и выросший на холмах Тимберленда, и не в состоянии вытерпеть долго в замкнутом пространстве. Если вы не пошевелите задницами, конь вашего короля сломает ногу!
— Ты кто? — повторил вопрос солдат.
— Я уже лечил лошадей в Кертинелле, когда на этом замечательном жеребце ездил еще отец короля Эйдриана, Элбрайн-Полуночник, — соврал Роджер и опустил взгляд, притворяясь, словно засмущался, сделав такое признание. — И я служил королеве Джилсепони, когда она была баронессой Палмариса, вскоре после чумы. Мало кому известно — и я умоляю вас не рассказывать об этом, — что в те времена этот великолепный конь был любимцем Джилсепони.
На физиономиях солдат возникло ошеломленное выражение — в точности то, чего Роджер и добивался, рассчитывая вызвать доверие к произнесенным им словам и таким образом добиться своего.
— Пожалуйста, умоляю вас, если не ради коня, то чтобы защитить себя от гнева короля Эйдриана, помогите мне вывести Дара в загон.
— Тебе с ним не управиться! — возразил один из солдат. — Если открыть дверь, он тебя просто растопчет!
— Да нет же! — воскликнул Роджер и посмотрел на коня. — Дар, ты ведь не причинишь мне вреда?
Огромный жеребец перестал ржать и метаться, глядя на Роджера с таким видом, словно понимал каждое слово. Воспользовавшись моментом затишья, тот быстро подошел к деннику, снял засов и открыл дверь. Охранники не успели пальцем пошевелить, как Дар подошел к Роджеру, обнюхал его и, казалось, внезапно успокоился.
Роджер посмотрел на солдат, и один из них бросил ему недоуздок. Он начал надевать его на коня, но остановился, поглаживая морду Дара — и заодно давая ему возможность продвинуться к выходу из стойла.
Снова сделав вид, что возится со сбруей, он наклонился и зашептал коню в ухо, словно успокаивая его. На самом деле он и не думал его успокаивать — напротив, подстрекал бежать!
После чего Роджер отпрянул, словно конь причинил ему боль. И Дар, словно молния, пронесся мимо него и ошеломленных солдат. Опустив голову, жеребец галопом вырвался из конюшни, фыркнул, встал на дыбы и поскакал прочь.
— Держите его! Держите его! — завопил Роджер, прекрасно понимая, что никто не сумеет догнать могучего быстроногого красавца. Солдаты, правда, рванулись вдогонку, и это уже было хорошо: по крайней мере, он сам больше не привлекал их внимание.
— Беги, Дар, — прошептал он. — Беги туда, откуда летит призыв кентавра. Мчись к бывшей хозяйке — единственной, кто ныне заслуживает право скакать на тебе.
Прислушавшись, Роджер убедился, что шум погони перемещается все дальше от конюшен, к главным воротам. И мудро решил, что ему тоже самое время сматывать удочки. Выскочив из боковой двери конюшни, он укроется в тени какого-нибудь большого дерева…
По крайней мере, так он надеялся.
— Господин He-Запрешь? — прозвучал у него за спиной чей-то голос.
Роджер не сразу узнал его, но только от неожиданности. Он замер, медленно повернулся и увидел перед собой Илтина Дингля, одного из садовников Чейзвинд Мэнор.
— Господин He-Запрешь! — повторил старик более настойчиво. — А я думал, ты ушел на север с Джилсепони.
Роджер приложил палец к губам, призывая говорить тише, и тревожно оглянулся по сторонам.
— Так оно и было, добрый господин Дингль, а вернулся я, просто чтобы взглянуть на этого нового короля, ее сына.
Морщинистое лицо старика заросло седой щетиной. У него были длинные волосы, стянутые сзади в «конский хвост», что придавало этому человеку не по возрасту беспечный вид, вполне соответствующий его часто непредсказуемому поведению.
— Не верится мне, что ты пришел только за этим, — с понимающей усмешкой уронил садовник.
Роджер снова оглянулся.
— Твоя правда, старик. Я вернулся за Даром.
— Не может быть!
— Да, это так. Дар слишком хорош для нового короля, каким бы достойным он ни был…
— Ты сам не веришь в это! — рассмеялся Илтин Дингль.
— Дар не для него, говорю тебе, — повторил Роджер.
— О, в это-то ты, не сомневаюсь, веришь. Я насчет «достойного»…
Роджер застыл, глядя на Дингля.
— Многие думают так же, — продолжал старик. — Несмотря на слова епископа Браумина. Вообще все это меня страшно удивляет. Не ожидал я от Браумина Херда, что он вдруг проявит к
— А что именно говорил епископ Браумин?
— Ну, что с королем все в порядке, он, дескать, занял трон вполне законно. И аббата Де'Уннеро защищал. Он сейчас в аббатстве Сент-Прешес всем заправляет, так что лучше туда не суйся!
Роджер He-Запрешь выслушал ошеломляющую новость молча. Он не сомневался в правдивости слов старого садовника. И для него, имеющего представление о магии драгоценных камней, не составило труда догадаться, каким образом Эйдриан мог заставить епископа Браумина говорить то, что ему было нужно.
— Возможно, на самом деле все не так, как кажется, добрый Дингль, — ответил он, и старик снова рассмеялся. — Умоляю, не проболтайся никому. Если не ради меня, то хотя бы ради Дара.
В глазах Дингля вспыхнули огоньки подозрительности.
— И ради Джилсепони.
Похоже, эти последние слова растопили сомнения старика.
Шум преследования усилился; по-видимому, всё новые люди включались в погоню за Даром.
— Мне нужно бежать, — вздохнул Роджер.
Они со стариком обменялись последним понимающим взглядом, и Роджер растаял в тени, бесшумно пробираясь к стене.
К тому времени, когда он перелез через нее и огибал стену замка, солдаты, многие верхом на тогайских пони, уже скакали по улицам Палмариса, преследуя Дара. Роджер понятия не имел, кто открыл главные ворота, дав могучему жеребцу возможность покинуть поместье. Может, именно Дингль,
