происходящим. На первый взгляд казалось удивительным, что столь часто проявляющий вздорный характер Де Хамман с такой готовностью смирился с присутствием здесь священнослужителя абеликанской церкви. Однако, обдумав ситуацию, Дан Тарк понял — как и сам Де Хамман, — что в данный момент нет практически никакой возможности изменить ситуацию. Без аббата Олина и солдат Хонсе-Бира власть ятола Ваадана, так или иначе, будет висеть на волоске.
Потом Де Хамман покинул зал, а Печтер Дан Тарк потихоньку приблизился к помосту, на котором стоял трон, и навострил уши. Ятол Ваадан и аббат Олин, как он догадывался, не воспринимали его всерьез и, следовательно, считали возможным в присутствии Дан Тарка свободно обсуждать только что состоявшийся разговор с ятолом Медины.
— Ты был чересчур резок с ним, — заметил Маду Ваадан.
— Он меня страшно раздражает, — признался аббат. — Де Хамману пришел бы конец, если бы не я. Можно было бы выказать хоть немного благодарности.
— А немного уважения, проявленного с твоей стороны, существенно помогло бы нам в дальнейшем, — сказал ятол Ваадан. — Де Хамман нам нужен.
Аббат Олин при этих словах презрительно фыркнул.
— Твои солдаты и корабли господствуют в прибрежном регионе, аббат. Во времена наших войн с Хонсе-Биром это всегда создавало проблемы.
— Сейчас мы не воюем друг с другом.
— И именно поэтому твои надежды на дальнейшее развитие отношений между нашими странами, на распространение твоего влияния на весь Бехрен могут осуществиться.
Глаза у Печтера Дан Тарка прямо-таки полезли на лоб, дыхание участилось. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы жгучий интерес, который он проявлял к разговору, не был замечен.
— Как твои воины будут чувствовать себя вдали от прохладных ветров побережья? Солнце здесь такое горячее, что они могут просто изжариться в тяжелых доспехах, — продолжал ятол Ваадан с почти умоляющими нотками в голосе, явно стремясь добиться от аббата Олина понимания того, что бехренцам лучше бы самим управлять в своей стране!
— От ситуации на побережье зависит торговля, — возразил тот. — Успешность торговли определяет благосостояние духовенства. С чем бы вы остались, если бы не торговля с Хонсе-Биром и между вашими крупными городами, если бы Хасинта вообще не имела выхода вовне?
— Ятол Де Хамман знает, как вести войну. Он один в состоянии собрать силы, способные нанести удар по Авру Изе, — сказал Маду Ваадан.
— Город Бардоха фактически беззащитен. Нам осталось только протянуть руку и сорвать этот плод.
— И сделать это должны бехренские солдаты, — настаивал старый ятол, и в этот момент он действительно показался Печтеру Дан Тарку ужасно дряхлым и изможденным.
Не вызывало сомнений, что последнее слово останется за аббатом Олином; от понимания этого холодная дрожь пробежала по спине Дан Тарка. Мимо его внимания не прошло, как построил фразу аббат Олин: Авру Изу должен взять не ятол Ваадан, а «мы», вот что он сказал.
Дискуссия продолжалась еще некоторое время, и касалась она множества проблем. Говорили о границах, торговле, о том, какова истинная цена преданности предводителя пиратов Майши Дару, о будущей торговой политике между Энтелом и Хасинтой, о расквартировании солдат, бехренских и Хонсе-Бира, внутри Чом Дейру и в городе.
Прислушиваясь к этому разговору, Печтер Дан Тарк отчетливо и окончательно осознал, что решающими каждый раз оказывались не суждения ятола Ваадана, а аббата Олина. Когда затрагивалась очередная проблема и священнослужитель из Энтела высказывал по поводу нее свое мнение, Маду Ваадан, как правило, задавал вопросы или выражал обеспокоенность. На некоторые вопросы он получал ответ, а другие его оппонент просто отметал взмахом руки или презрительным фырканьем. Как больно было Дан Тарку видеть, что какой-то исповедующий еретическую религию церковник унижает его господина!
И в первый раз Печтер Дан Тарк спросил себя, не ошибся ли он, обратившись за помощью к Бринн Дариель, благодаря вмешательству которой удалось нанести поражение ятолу Бардоху. В первый раз он задался вопросом: а может, это не к добру, что Хасинта одержала победу? Он никогда не был приверженцем ятола Бардоха — хотя, разумеется, предпочел бы видеть на месте верховного правителя Бехрена ятола Перидана, а не этого вечно ноющего ятола Де Хаммана…
Бехренец вынужден был прервать невеселые раздумья, поскольку с ужасом осознал, что аббат Олин и ятол Ваадан пристально смотрят на него. В первый момент Дан Тарк подумал, что они каким-то образом догадались, какие предательские мысли его обуревают.
— Известно, сколько воинов ятола Де Хаммана уцелело в сражении в южном квартале города? — осведомился Маду Ваадан, причем, судя по его раздраженному тону, уже не в первый раз.
Печтер Дан Тарк испустил вздох облегчения, расправил плечи и покачал головой.
— Нет, но я могу быстро выяснить это.
— Действуй, — приказал аббат Олин. — Да не слишком мешкай!
Небрежным взмахом руки он отпустил Дан Тарка и вновь обратился к ятолу Ваадану.
— Нужно как можно быстрее отослать Де Хаммана на запад. А все южные провинции необходимо взять под наш контроль.
Последние слова аббата, коснувшиеся ушей Печтера Дан Тарка, в особенности поразили его:
— Возможно, имеет смысл склонить Тогайского Дракона вступить в войну с любым недоумком, сопротивляющимся переменам, которые, как нам понятно, жизненно необходимы Бехрену.
В покоях для гостей Чом Дейру этой ночью стояла тишина, в противовес шумному веселью в расположенных на первом этаже залах, где жрецы-ятолы и командиры чежу-леев праздновали победу. Предполагалось, что Печтер Дан Тарк среди веселящихся, но уж никак не здесь!
Бехренец спешил. Сняв сандалии, он нес их в руке, чтобы производить как можно меньше шума. По счастью, стражников тут было мало; еще больше ему повезло в том, что по приказу ятола Ваадана дубликаты ключей от всех комнат находились в помещении, куда Печтер Дан Тарк имел доступ.
Беспокойно оглядываясь, он остановился перед покоями, отведенными аббату Олину, взглянул в один конец темного коридора, в другой и сделал глубокий вдох, заклиная Бога, чтобы проклятый еретик не установил с помощью магических камней ловушку в дверном проеме. Потом медленно повернул ключ и вошел в темную комнату. Вытащив из кармана свечу, кремень и огниво, он зажег свечу и направился к стоящему напротив двери письменному столу, свободной рукой заслоняя огонь.
Ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы найти незапечатанное послание, адресованное королю Эйдриану. Дан Тарк медленно расправил пергамент на столе. Он владел языком Хонсе-Бира, вот разве что каракули Олина поначалу было разобрать трудно.
По мере того как он осознавал содержание письма, Печтера Дан Тарка охватывала все более сильная дрожь: худшие его опасения подтверждались. Аббат Олин писал вовсе не о помощи ятолу Ваадану в частности и всему Бехрену в целом; он явственно давал понять, что религия, исповедуемая здесь, вполне созрела для того, чтобы принять догматы абеликанской церкви!
Давал понять, что жрецы-ятолы готовы отказаться от своих заветов в пользу заповедей церкви Абеля!
Дрожа, Печтер Дан Тарк снова перечитал послание, пытаясь вникнуть в его смысл, надеясь поначалу, что просто запутался в витиеватых оборотах чужого языка. Увы, тщетно — он с первого раза все понял правильно.
Аббат Олин прибыл сюда с честолюбивыми, далеко идущими намерениями, а вовсе не в качестве друга.
По-прежнему дрожа, бехренец задумался, что ему делать дальше. Он мог рассказать о своем открытии ятолу Ваадану, вывести коварного предателя на чистую воду…
Однако он почти сразу же отбросил эту мысль.
Потому что в сердце своем Печтер Дан Тарк уже знал истину.
Маду Ваадан не удивится. Потому что ятол Хасинты сам является участником этого заговора.
Дан Тарк покинул комнату в таком смятении, что забыл на столе свечу и даже не запер за собой
