благополучно добрались до вершины первого холма и спустились в ущелье, отделявшее его от следующей возвышенности и поросшее густыми кустарниками.
— Здесь мы найдем прекрасное убежище для наших животных,
— сказал Хасси аль-Биак. — Правда, место не совсем в их вкусе, но они так послушны и умны, что не станут упираться.
— И я уверен в этом, — подтвердил несколько иронично тосканец.
— Они хорошо воспитаны и прекрасно изучили кодекс приличий! Хасси слез с верблюда, не выпуская из рук ружья.
Граф помог Афзе спуститься на землю, между тем как тосканец, проявлявший, по-видимому, большие способности к акробатическим трюкам, сделал великолепный прыжок, сопровождаемый пируэтом.
— Возьмите махари за узду и спускайтесь осторожно, — сказал Хасси. — Если они поскользнутся, то погибнут…
— И разобьются вдребезги, в этом нет никакого сомнения, — докончил тосканец.
Начался спуск в глубокое ущелье, и люди с большим трудом расчищали дорогу между растительностью.
Мавр шел, как и прежде, впереди маленького отряда, а Ару — последним.
Несмотря на прошедший сильный дождь, в ущелье царствовала удушливая жара, к которой примешивался отвратительный запах, будто от разлагавшегося мяса. Хасси, ощутив этот запах, остановился на середине спуска, с беспокойством смотря вперед.
— Чувствуешь, какой запах, сын мой? — обратился он к графу.
— Да, — отвечал мадьяр. — Тухлым мясом припахивает.
— Я бы предпочел очутиться перед вертелом с жарким, — заметил тосканец.
— Не от тел ли двух убитых тобой львов идет запах?
— Нет, это невозможно. Ведь уже прошло три месяца с тех пор; жара все время стояла страшная; да и шакалов здесь довольно.
— Какой-нибудь другой зверь занял логовище львов?
— Я и сам так думаю.
— И зверь имел полное право поступить так, — решил тосканец. — Когда освобождается помещение, и хозяин не является за платой, так оно всегда охотно занимается. Не каждый день повторяется такая удача, по крайней мере, в Ливорно.
Никто не слушал его болтовни. Хасси, граф и Ару напряженно прислушивались, держа палец у курка.
— Сын мой, — обратился к графу мавр, — пойдем по карнизу ущелья.
— Пойдем мы, мужчины, — ответил мадьяр. — Я не хочу подвергать Афзу новой опасности.
Махари почуяли какого-то зверя еще раньше людей; они спешили подняться из рва по лесистому скату.
— Афза, — обратился граф к жене, — ты останешься здесь с Ару, смотри за махари. Предоставь нам позаботиться об освобождении нашего убежища от неприятных жильцов, занявших его.
— Сделаю все, что прикажешь, господин, — ответила Звезда Атласа своим мягким голосом. — Ты мой повелитель.
— Нет, я только твой муж.
— Как тебе угодно, господин.
— Энрике!
— Вот я, — отозвался тосканец.
— Ты не боишься львов и леопардов?
— Ну вот еще! Я боюсь одних только акул — за то, что они набрасываются сразу и отхватывают ногу, даже не показав кончика морды.
— Так идем с нами. Я знаю, ты один из лучших стрелков первого батальона.
— Это знает и негодяй Бассо, которому я однажды на пробной стрельбе по рассеянности отстрелил кончик левого уха, — ответил со смехом бывший адвокат. — Уверяю тебя, граф, что сделал это потому, что дал клятву.
— Верю тебе, — ответил мадьяр.
— За каким зверем мы идем?
— Пока еще сами не знаем. Как ты думаешь, Хасси, там лев или леопард?
— По всей вероятности, мы имеем дело с парой леопардов, — ответил мавр.
— В таком случае Ару может зажечь огонь, — сказал тосканец.
— Зачем? — спросил граф.
— Чтобы зажарить зверей, которых мы убьем.
— Ты стал бы есть мясо льва или леопарда?
— Я как-то раз попробовал лапу, предложенную мне одним кабилом, и, уверяю тебя, она показалась мне недурна.
— Попробуем. Ты готов?
— Мое ружье с нетерпением ожидает случая издать свое грудное «до». Отличное марокканское ружьецо, изумительно меткое и дальнобойное. Не уступит нашим легионерским ружьям.
— Пойдемте, — сказал Хасси. — Не станем ждать рассвета, чтобы искать убежища от спаги.
— Да, отправимся искать собачью пещеру; говорят, такие есть в Италии, хоть я и не видал их и поэтому сомневаюсь в их существовании.
— Заряжай ружье, Энрике, и брось свои шутки, — сказал граф.
— Мое ружьецо готово запалить в морду льва или леопарда — безразлично.
— Ты никогда не замолчишь?
— Ведь я уже сказал тебе, что рожден, чтобы быть адвокатом! Будь я помолчаливее, я сделался бы моряком, как отец.
— И, вероятно, еще владел бы своим бригом.
— Чтоб черт побрал его вместе с душой негодяя, обобравшего меня! Идем, папаша Хасси.
— Я жду вас, — ответил мавр со своим обычным спокойствием.
— Ну, так пойдемте взглянем, черная или бурая грива у льва и правильно ли расположены пятна у леопарда, — ответил не унимавшийся шутник.
Все зарядили ружья и осторожно спустились в лесистое ущелье, между тем как Афза и Ару остались с махари, проявлявшими сильное беспокойство. В густо заросшем ущелье стояла удушливая жара, и запах падали был невыносим.
— Мы точно на бойню попали, — пробормотал тосканец.
— Молчи и старайся не попасться врасплох, — тихо сказал ему граф. — Здесь на карте наша жизнь.
— Ну!
— Не шути, дружище.
— Я серьезен, как королевский прокурор, требующий двадцать лет тюремного заключения для бедняги, заявившего полдюжины христианских душ.
— Да будет тебе.
— Слушаюсь! Превращаюсь в председателя суда.
— Чтоб тебя дьявол унес в пушту!
— Был бы очень доволен этим: там не такая жара, как здесь. Граф пожал плечами и не ответил.
Хасси аль-Биак шел впереди, осторожно раздвигая густые кусты, покрывавшие бока ущелья. По временам он останавливался, прислушиваясь, затем продолжал спускаться, отстраняя ветви ружьем из опасения неожиданно очутиться перед зверями, занявшими место двух львов, убитых храбрым мадьяром. Он уже почти достиг дна ущелья, как вдруг остановился и взял ружье на прицел.
Граф и тосканец также приготовились стрелять.
Прошло несколько секунд; мавр опустил ружье.
— Что ты видел, Хасси? — спросил граф, сохранявший удивительное спокойствие.
— Я уверен, что он там, — ответил мавр.
