поздно выплатит хорошую сумму, они бросились на упавших, как стая голодных волков, и связали их.
Ару, который старался сначала защитить свою оглушенную падением госпожу, получил от аль-Мадара два здоровых подзатыльника с угрозой сейчас же расстрелять его, если он моментально не покинет окрестности лагеря.
Пока происходило все вышеописанное, два махари, чудесно спасшиеся от выстрелов, направленных по земле, чтобы не убить людей, которых надо было взять живыми, все быстрее неслись в темноте.
Хасси аль-Биак и марабут, думая, что за ними погоня, не сдерживали их, а напротив, были довольны взятым махари темпом.
В эту минуту над пустыней разразился ураган.
Порывы холодного ветра, уже погулявшего по вершинам Атласа, поднимали столбы пыли, вырывали кусты; зачастивший дождь мешал видеть что-нибудь дальше своего носа.
Удары следовали за ударами, все больше пугая двух махари, казалось, обезумевших в бешеной скачке.
Хасси, думая, что он все еще во главе каравана, кричал время от времени:
— Вперед, друзья! Вперед, Афза! Атлас близко!
Он промчался, должно быть, несколько миль, когда его верблюд споткнулся, издавая какой-то резкий, неприятный звук.
Хасси нагнулся посмотреть, что находится впереди, но дождь мешал этому.
Он, однако, предвидел какое-то препятствие и постарался удержать животное, но оно поднялось и продолжало свой бег.
— Стой! Стой! — закричал Хасси.
— Кто? — завопил марабут с отчаяньем.
— Все!
— Мы одни!
— Моя дочь?!
— Исчезла!
— Когда?
— Не знаю, друг. Я только сейчас заметил, что мы одни. Крик отчаяния вырвался из груди несчастного отца.
— Моя дочь! Моя Афза! Только гром ответил на его зов.
— Может быть, ее махари упал, и франджи остановились, чтобы помочь ей? — спросил он слабым голосом.
— Я ничего не видел и не слышал, друг, — ответил марабут. — Я был занят тем, чтобы направлять своего махари: он как будто взбесился.
— Вернемся, Мулей.
— Махари не захотят вернуться. Не видишь, что они проваливаются? Мы попали в болото.
Марабут был прав. Животные продолжали свой бег с меньшей скоростью, потому что время от времени спотыкались и попадали по колена в воду, как будто под ними находилась топкая грязь.
Хасси дернул вожжи своего верблюда, но животное не слушалось.
— Где мы находимся? — спросил в отчаянии Хасси. — Ты не знаешь, Мулей?
— Я не вижу ничего дальше головы моего верблюда, — ответил марабут. — Чувствую только, что под нами нет твердой земли.
— Разве здесь есть зыбучие пески?
— Да, попадаются местами у подножья Атласа.
— Тогда мы пропали!
— Мы еще не потонули. Может быть, верблюды смогут пройти это болото. Твой махари идет вперед.
— Да, только все глубже уходит в воду.
— Так же, как и мой.
— Не можешь заставить его повернуть назад?
— Больше не слушается — или не может слушаться. Марабут сделал жест отчаяния.
— Нас поглотят пески! — воскликнул он с ужасом.
Он сильно дернул верблюда, думая заставить его обернуться, но достиг только того, что животное погрузилось в воду по брюхо.
Верблюд Хасси, шедший впереди, также опустился. Несколько минут бедные животные делали отчаянные усилия, чтобы избавиться от затягивавшего их бездонного песка, покрытого мелкой водой, потом остановились как вкопанные, как бы поняв, что всякая борьба напрасна и что смерть носится над ними.
Молча смотрели мавры на эти последние усилия. Ураган ревел над их головами, и дождь мочил их, делая тяжелыми их плащи и чепраки животных.
— Мулей, — спросил мавр, — это наш конец?
Марабут не имел храбрости ответить. С ужасом смотрел он на своего махари, все глубже затягиваемого песком.
Теперь не было видно ног, и брюхо верблюда уже лежало на предательском песка
Махари Хасси был не в лучшем положении. Вода касалась его боков и широкого дна ящиков.
— Мулей, — повторил мавр, — неужели таков будет наш конец?
— Аллах ведает, — ответил марабут, вытирая холодный пот, покрывавший его лоб.
— Должно быть, Аллаху нет времени думать о нас. Оставь его и его Пророка — оба покинули нас.
— Не богохульствуй в эти последние минуты.
В душе мавра родился взрыв возмущения, обыкновенно не свойственный мусульманам.
— Не верю я теперь ни в кого, даже в Пророка, — сказал он злобным голосом. — Разве он спас мою дочь? Защитил нас? Нет, напротив, оказал покровительство этим гнусным шакалам пустыни!
— Молчи, Хасси!
— Пусть возвратит он мне мою Афзу! Возвратит мне ее мужа! — вопил мавр. — Тогда я поверю в его всемогущество! Дочь моя! И я не могу лететь ей на помощь! Проклятая судьба моя!
Стон раненого зверя вырвался из груди мавра.
— Успокойся, Хасси, — сказал Мулей.
— Не видишь разве, что смерть уже овладевает нами? Она уже сжимает наших верблюдов. Твой все тонет?
—Да, — ответил марабут, — он уже опустился до половины брюха.
— Почему же мой выдерживает?
— Твой не тонет?
— Нет, остановился.
— Может быть, какая-нибудь скала оказалась под ногами махари? Они попадаются среди зыбучих песков и иногда служат спасением несчастным, попадающим в эту бездонную могилу.
Хасси нагнулся сначала направо, потом налево, разглядывая слой воды, покрывавший ужасные пески и имевший, может быть, глубину в несколько футов. Вдруг восклицание сорвалось с его губ:
— Приданое моей дочери спасет меня!
— Что ты хочешь сказать, друг? — спросил марабут.
— Что ящики с их широким дном держат на поверхности моего верблюда.
— Ты счастлив! Мой продолжает опускаться. И ноги у меня до колен в воде. Еще несколько минут — и я буду затянут песками и явлюсь перед лицом Пророка.
— Ты довольно близко, чтобы попробовать перескочить на моего верблюда и спастись со мной.
— А если моя тяжесть погубит тебя?
— Тогда умрем вместе, — ответил Хасси, — я не дорожу больше жизнью. Афза и граф убиты этими злодеями, говорю тебе, и мне нет смысла жить.
— Ты не имеешь доказательства их смерти. Они, вероятно, попали в руки бедуинов, которые лучше, чем мы думали, знали, что случилось в бледе.
— Это не изменило бы их участи. Мы в двух шагах от Атласа, а там кабилы и сенусси!
— Прыгай же, но смотри, рассчитывай верно: если упадешь в песок, я не смогу спасти тебя.
