— Ах, черт! Благодарю, не ожидал! Кажется, все даяки Борнео назначили себе рандеву у подножия Кайдангана! — ворчал португалец.
— Да. И устраивают временный лагерь! — подтвердил сделанные выводы Каммамури.
— Раньше утра они на приступ не пойдут! — уверенно сказал Сандакан.
— А чего же мы ждем? — спросил Янес.
— Сигнала, что Сапогар и вождь негрито благополучно достигли леса! — отозвался вождь.
И в это мгновение, как будто отвечая на его слова, там, далеко-далеко, в сизоватой мгле сумерек, вдруг вспыхнул огонек, с каждым мгновением становившийся все ярче и ярче.
— Сигнал! Наши друзья в безопасности! — воскликнул Сандакан. — За работу, друзья! Скорее! Мы не можем терять ни минуты.
Весь лагерь оживился. В работе принимали участие все без исключения, даже женщины и дети негрито. Оставив лишь несколько человек охранять брустверы, Сандакан повел остальных к обрыву, где зияла расщелина. Один за другим, стараясь не шуметь, спускались туда. Спустили всю амуницию, ружья, припасы, наконец на веревках спустили даже четыре спингарды. На плато оставались только дозорные. Они лежали на брустверах в полной неподвижности. И, взглянув на них мельком, Янес сказал Сандакану:
— Лежат, не шевелясь, как мертвые!
— Попробуй разбудить! — засмеялся на ходу Сандакан. Подойдя к одному из часовых, Янес чуть не вскрикнул: да, в самом деле, они лежали как мертвые, потому что это и были трупы. И притом трупы даяков, уложенных выстрелами защитников укрепления у самого бруствера. Под руководством Каммамури, получившего инструкции Сандакана, негрито втащили эти трупы наверх, переодели их в разные лохмотья, уложили или поставили на брустверах в самых разнообразных позах, снабдив вместо ружей и ятаганов простыми палками. Даже на близком расстоянии самый опытный лазутчик, производящий разведку, должен был принять мертвых за живых, подумать, что лагерь тщательно охраняется.
Для полноты иллюзии Сандакан велел перед уходом с плоскогорья развести костры, разложив топливо таким образом, что огонь должен был гореть по меньшей мере до утра, перекидываясь с одной кучи сухих веток на другую. Сандакан собственноручно положил в заготовленный материал несколько патронов. Когда огонь доберется до патронов, они будут взрываться. Вреда от этого, конечно, никому не будет, но выстрелы, повторяющиеся время от времени, будут вводить в полное заблуждение осаждавших, заставляя их думать, что это стреляют бдительные часовые.
— Воображаю удовольствие нашего приятеля Теотокриса, когда завтра выяснится, что он так ловко одурачен нами! — довольно рассмеялся португалец, последовав за уже спускавшимся по выступам расщелины в пропасть Сандаканом.
Через несколько минут они присоединились к уже довольно далеко отошедшему отряду.
— Нам надо спешить во что бы то ни стало! — поторапливал своих людей неутомимый Сандакан. — До Кинабалу, где мы укроемся, порядочное расстояние, а если Теотокрис обнаружит наш уход раньше, чем я рассчитываю, и пошлет нам вслед свои отряды, будет плохо.
Но людей понукать не было необходимости: немного отдохнув в лагере на вершине Кайдангана и подкрепившись, они мчались по горному склону как лавина, с той лишь разницей, что лавина всегда сопровождается гулом и грохотом, треском падающих деревьев, а отряд скользил в полумгле как рой призраков, ничем не выдавая своего присутствия.
Дальше, дальше от убежища на вершине гостеприимного Кайдангана! Вот и кончен головокружительный спуск. Отряд вышел на ровное место, побрел по траве и болотцам.
Негрито добровольно взялись нести всю поклажу отряда, в том числе и пушки. Женщины тащили на спине детей. Иные волокли раненых.
Перед рассветом, уже немного отойдя от Кайдангана, Сандакан обнаружил присутствие небольшого пикета даяков, по-видимому, выставленного Теотокрисом на всякий случай охранять тыл Кайдангана, считавшийся недоступным.
Продолжать путь, не обезвредив пикет, было немыслимо, и судьба даяков, не подозревавших о приближавшейся опасности, была решена: лучшие воины подползли к ним, окружив стоянку со всех сторон живым кольцом, затем по сигналу Сандакана ринулись на них, и через мгновение только трупы застигнутых врасплох врагов говорили о жестокой схватке, которая произошла на этом месте.
Затем отряд продолжил свой поспешный марш, волоча по болотам драгоценные спингарды.
Поход этот продолжался почти без отдыха: Сандакан опасался, что даяки, обнаружив пустой лагерь, немедленно пустятся в погоню за ушедшими, и потому давал своим людям лишь очень краткие передышки, достаточные только для возобновления убывающих сил.
После полудня зоркий глаз Сандакана обнаружил в степи несколько столбов пыли, поднимавшихся в том направлении, где вырисовывался массивный силуэт Кайдангана.
— Гонятся за нами! — озабоченно сказал он, прикидывая расстояние, отделяющее отряд от близкого уже Кинабалу. — Прибавь, прибавь ходу! — командовал он.
И маленький отряд, словно гонимый ураганом, мчался к спасительному убежищу.
К вечеру, когда они добрались до Кинабалу, нагрянули даяки под предводительством Теотокриса. Но их попытка отрезать дорогу не удалась, потому что небольшим количеством еще остававшейся в запасе картечи Сандакан разогнал нападающих и увел своих людей, не понеся потерь, в дебри Кинабалу. Здесь отряд, умело используя выгоды позиции, укрепленной самой природой, мог спокойно ожидать прибытия подмоги.
В то время как люди отряда возились, наскоро сооружая брустверы из обломков камней, бревен срубленных тут же деревьев и пластов глины, Янес, как будто отыскивая что-то, бродил по лагерю.
— Ей-Богу, его здесь нет! — ворчал он. — Чудеса, право! Потеряли мы его на дороге, что ли? Посеяли в болотах, чтобы весной он нам дал богатый урожай?
— Что ты ищешь? — наконец обратил внимание на его безуспешные, но настойчивые поиски Сандакан.
— Да.. Назумбату! Куда девался этот прелестный экземпляр предателя и шпиона?
— А он тебе очень нужен? Хочешь полюбоваться его кривой физиономией? — засмеялся Сандакан.
— Нет, конечно! Просто любопытно, как он ухитрился улизнуть…
— Если только он жив! — серьезно сказал Сандакан.
— Неужели ты заставил кого-нибудь прикончить эту полураздавленную гадину? — удивился Янес.
— Ничуть не бывало. Я только предоставил его собственной участи. Мне надоело таскать его за собой в качестве пленника. У нас и без того люди выбиваются из сил, неся провиант и оружие, а в нем было без малого двести фунтов. В плену он стал жиреть, как свинья, которую откармливают на убой. Ну, я и решил отделаться от него: попросту оставил его в покинутом нами лагере на вершине Кайдангана.
— А если его там отыщут даяки Теотокриса?
— Их счастье! Но боюсь, Назумбате все же несдобровать. Естественно, я не мог его оставить свободным. Пришлось забить ему в рот кляп, связать его веревками по рукам и ногам, так что, когда даяки на рассвете ворвутся в лагерь, они увидят огромную, неподвижно лежащую куклу, и легко может статься, сгоряча прирежут нашего друга Назумбату. Надеюсь, однако, ты не очень долго будешь носить по нему траур, дружище?
Янес, разумеется, только рассмеялся и, прекратив поиски, пошел выбирать себе местечко поудобнее, где бы на свободе мог курить свои драгоценные сигары и мечтать о далекой родине, об Ассаме, о тоскующей без него рани Ассама, прелестной Сураме.
XVII. Подмога
Нельзя сказать, чтобы пребывание отряда Сандакана в естественной крепости, которую представлял собой занятый им пик Кинабалу, было очень веселым: даяки под предводительством Теотокриса окружили гору со всех сторон, и надо отдать греку должное, — он умело использовал полученный им у Кайдангана жестокий урок. Во-первых, опасаясь, что осажденные могут опять улизнуть, уйдя с вершины Кинабалу по какой-нибудь неведомой тропинке, Теотокрис на этот раз действительно образцово поставил дело осады, расположив свои войска живым кольцом вокруг Кинабалу, так что, если бы Сандакан и захотел увести оттуда своих людей, им пришлось бы грудью прокладывать себе дорогу, пробиваясь через заслон даяков.
Во-вторых, не решаясь больше повторять рискованных опытов с приступами и посылать на смерть своих
