Всласть полакомившись и даже насытившись кокосовым молоком и кремом, путешественники растянулись на пышной свежей траве, в тени исполинского дерева, и предались приятному отдыху. Хотя им и было известно, какой опасностью угрожает эта местность, но, успокоенные царившей вокруг тишиной и отсутствием поблизости людоедов, они в эту минуту чувствовали себя в сравнительной безопасности под густым зеленым шатром. Вскоре вся компания сладко задремала.
Не поддался этой слабости только Эмилио. Убедившись, что его спутники крепко заснули, юнга переждал еще несколько минут, потом взял один из карабинов и потихоньку проскользнул к дереву с силками.
— Хорошо бы повидать кого-нибудь из здешних, — пробормотал он, озираясь по сторонам. — Мне необходимо знать, попал ли им в руки хоть один из той полусотни значков, которые я посылал по воде. Если они нашли такой значок, то должны были ответить мне условленным знаком на здешних деревьях. Посмотрим» На этом вот ничего нет, а на том, рядом? Гм! Тоже ничего…
Осмотрев еще несколько ближайших деревьев и не найдя ни на одном из них того, что ему было нужно, юнга вытащил из-за пояса нож, срезал с одного дерева, на самом видном месте, часть коры в виде треугольника и вырезал в этом треугольнике очертания трех голубей ноту. Покончив с этим делом, он осторожно прокрался назад к своим ничего не подозревавшим спутникам и притворился также спящим.
Перед солнечным закатом капитан Ульоа вдруг проснулся от громкого шума, походившего на глухое мычание далекого стада быков.
— Ага, вот и ноту! — проговорил он, поднимаясь на ноги. — Вставайте скорее, друзья, — разбудил он сладко спавших спутников, — сейчас начнется
Боцман, аза ним и остальные сразу поднялись и с удивлением стали прислушиваться к странному шуму, постепенно возраставшему.
— Что это за шум, дон Хосе? — спросил дон Педро. — Уж не собирается ли напасть на нас целое стадо диких быков?
— Нет, это перелет ноту, о котором я вам недавно говорил. — Но это, вероятно, еще только передовой отряд. Они перелетают через весь остров с противоположного конца на этот и присядут здесь отдохнуть на солнечной стороне.
Действительно, над вершинами деревьев проносилась огромная стая красивых птиц бронзового цвета, величиной с курицу. Шуршание их блестящих, словно металлических крыльев и издаваемый странный крик, вроде мычания или глухого рева быков, производили сильный шум.
— Ну и попируют же теперь эти канаки! — воскликнул боцман. — Я думаю, после такого пира они надолго потеряют охоту к человечьему мясу.
— А что, разве эта птица так вкусна? — спросил Бельграно.
— И даже очень, — ответил Ульоа.
— Так нельзя ли нам подстрелить несколько?
— Подстрелить? — перебил моряк. — Да ведь мы своими выстрелами сейчас же выдадим себя! Нет, мой молодой друг, об этом нечего и мечтать. Ну вот, — продолжал он, производя наблюдения в бинокль. — Так я и думал: там те же двое ловцов, которые были и прежде. Необходимо захватить их в плен. Ретон, — обратился он к боцману, — ты и Эмилио заходите с правой стороны, а мы зайдем с левой. Если дикари при виде вас вздумают бежать, стреляйте в них, но старайтесь не убивать их, а только ранить. Ну, теперь молчок и вперед!
Отряд разделился. Капитан в сопровождении молодых людей начал осторожно подбираться к опутанному силками ризофору с правой стороны, а боцман и юнга — с левой.
Наступил прохладный и ясный вечер. В вышине проносились все новые и новые стаи птиц, шумно усаживаясь на ближайших к морю деревьях. Часть птиц с жадностью бросалась на выставленную дикарями приманку.
Отряд Ульоа находился еще только на полпути к дереву с силками, как вдруг раздались два выстрела и послышался громкий, болезненный крик.
— Ого! — воскликнул Ульоа. — Это в той стороне, где находятся наши» Уж не напали ли на них? Нужно поспешить к ним.
— Нет, нет, дон Хосе! — успокоил своего спутника молодой человек. — Вон там катается по земле дикарь, очевидно раненый, а еще двое убегают. Боже мой! Да, вы, пожалуй правы: вдали несется еще целая толпа дикарей. Кого-то тащат. Уж, действительно, не наших ли?
— Наверное, так, — проговорил Ульоа. — За мной, друзья! Скорее! И он бегом бросился к месту, где происходила эта драма, за ним поспешили и спутники. Когда они явились туда, там уже никого не оказалось, кроме смертельно раненого дикаря, который тут же испустил дух. Вдруг немного в стороне из чащи выглянули было бронзовые лица двух канаков, но тотчас же скрылись. Однако зоркий глаз моряка успел их заметить. Подняв вверх карабин, Ульоа громко крикнул на туземном наречии:
— Тайос! (Друзья!)
После этого слова из-за исполинского ризофора осторожно вышел один из дикарей, вооруженный огромной дубиной, и в нерешительности остановился, увидев троих людей с карабинами в руках, но потом вдруг выступил вперед и твердым голосом произнес:
— Тайос!
Несколько мгновений Ульоа и дикарь мерили друг друга взглядами. Затем первый, опустив к ногам карабин, повторил:
— Тайос, тайос! Выходите оба. Не бойтесь. Мы не сделаем вам никакого зла.
Дикарь наклонил голову в знак согласия, но дубины из рук не выпускал. Обернувшись, он что-то сказал своему товарищу, все еще продолжавшему прятаться за деревом, после чего и тот вышел на поляну, держа в руке тяжелый каменный топор.
Вдруг с толстых губ обоих дикарей сорвался единодушный крик удивления и радости, и они, бросив свое оружие, в видимом волнении приблизились к капитану и его изумленным спутникам и похлопали их обеими руками по щекам.
— Белые! — вскричал на своем гортанном языке тот, который был вооружен дубиной. — Белые! — повторил он, радостно подпрыгивая и размахивая руками.
— Почему же это тебя так удивляет, друг? — спросил Ульоа. — Разве ты в первый раз видишь белых?
— Нет. Я уже видел белых, — ответил дикарь. — Наш великий вождь тоже был белый. Наше племя называется крагоа, — поспешил пояснить он, заметив недоумение на лицах путешественников.
Наступила очередь удивиться Ульоа и его спутникам. После стольких опасностей и лишений судьба наконец смилостивилась над несчастными и забросила их именно в ту часть острова, куда им было нужно.
— Так они принадлежат к племени крагоа! — в один голос радостно воскликнули дон Педро и его сестра.
— Крагоа! Крагоа! — подтвердили дикари, подхватив это слово.
— Что же нам теперь делать, дон Хосе? — спросил молодой человек. — На Ретона и Эмилио, очевидно, напала целая толпа людоедов и, несмотря на сопротивление несчастных, увела их с собой. Неужели мы допустим, чтобы их…
— Разумеется, нет! — энергично возразил Ульоа. — Мы сделаем все возможное, чтобы выручить их. Но действовать нужно как можно осторожнее. Сгоряча нельзя. Придется немного потерпеть и им, и нам. Важно подружиться с этими вот молодцами. От них мы узнаем все что нужно. Они же помогут нам выручить из рук людоедов пленников. Вы только, пожалуйста, не мешайте мне. Я знаю, как обращаться с дикарями, и понимаю их язык, даже, как видите, говорю на нем… Тут сейчас была битва. Это ваше племя напало на моих людей? — спросил он у дикарей.
— Нет! Нет! — поспешили ответить те. — Наше племя теперь не ест людей. Великий белый вождь запретил нам это.
— Уж не наш ли отец был этим вождем? Вот было бы счастье-то! — воскликнула Мина.
— Очень может быть, — проговорил Ульоа. — Это мы сейчас узнаем. Дон Педро, — обратился он к молодому человеку, — позвольте ваш талисман.
