волосы были собраны на затылке в пучок, переплетенный шнурком, унизанным человеческими зубами, а самая голова была обвита ниткой крупных разноцветных стеклянных бус.
За жрецом следовали четыре рослых молодых воина, с трудом несших тяжелую деревянную колоду, в которой, очевидно, что-то заключалось.
— Что это они несут? — полюбопытствовал Ульоа.
— Тело нашего вождя, убитого тем белым, который теперь занял его место, — ответил пленник.
— Ведь ты говорил, что ваш убитый вождь давно похоронен?
— А-а! — протянул Ульоа. — Ну, мы еще посмотрим, удастся ли им это!
Между тем колода с останками убитого Рамиресом вождя, при благоговейном молчании только что бесновавшейся толпы, была донесена до бассейна и поставлена перед идолом, после чего с нее сняли крышку. В колоде оказался почти совершенно разложившийся труп, тотчас же распространивший сильное зловоние.
Жрец три раза низко поклонился праху вождя, бормоча какие-то непонятные слова. Женщины подняли пронзительный вой и принялись расцарапывать себе до крови лицо, руки и грудь небольшими раковинами с острыми краями. Воины стояли молча и неподвижно, не сводя глаз с тела вождя.
Но вот по знаку жреца женский плач и завывания разом смолкли. Вслед за тем жрец сбросил с головы подвязанную косу вместе со всеми украшениями и, потрясая топором в направлении клетки с пленником, громким голосом троекратно произнес формулу мести.
— Ну, теперь больше медлить нельзя, вождь, — шепнул капитану | пленный кети, — сейчас начнется жертвоприношение.
Бледный, с крепко стиснутыми зубами, Ульоа прислонил дуло карабина для более верного прицела к сталактиту возле себя, молодой Бельграно тоже приготовился стрелять вслед за Ульоа, если бы тот промахнулся. Оба метились в жреца, без которого жертвоприношение не могло состояться. Канаки и нуку, со своей стороны, также ожидали только знака капитана, чтобы броситься на своих исконных врагов — кети.
Момент был трагический. В обширной пещере царило полное безмолвие. Начертив в воздухе топором ряд каких-то таинственных знаков, жрец направился к клетке с пленником и остановился перед ней, видимо, наслаждаясь ужасом, отражавшимся на лице и в глазах жертвы. Потом жрец одним взмахом топора разрубил крепкую бамбуковую преграду и, держа в правой руке топор, левой рукой схватил за шиворот злополучного пленника и вытащил его из клетки. Но тут произошло нечто совершенно неожиданное. Собрав всю свою силу, бравый боцман вдруг вырвался из руки жреца и принялся осыпать его целым градом ударов кулаками по чему попало.
— Браво, Ретон! — крикнул Ульоа. — Хорошенько отделай эту старую обезьяну!
Пораженная таким необычайным зрелищем, толпа не шевелилась и безмолвствовала. Пользуясь этим, боцман схватил довольно увесистый кусок сталактита и принялся им обрабатывать жреца, который, выронив из руки топор, беспомощно стоял перед наносившим ему удары моряком.
Наконец последний, бросив камень, с такой силой ткнул ногой в отвислое брюхо жреца, что тот упал навзничь и, катаясь по полу пещеры, принялся испускать пронзительные вопли.
Только теперь опомнилась толпа. Несколько человек бросились было поднимать старика, но тот, пристыженный своим падением, сам поспешил подняться на ноги. Однако едва он успел немного выпрямиться, как меткая пуля Ульоа вновь заставила его упасть, и уже навсегда. Вслед за капитаном выстрелил и Бельграно. Гул выстрелов, усиленный отзвуками пещеры, произвел на устрашенную толпу впечатление внезапного громового удара.
Дикари в паническом ужасе заметались по обширной пещере и бросились к выходу, как стадо испуганных животных, опрокидывая и давя друг друга. Женщины и дети с отчаянными визгами и криками бежали впереди.
Ульоа, Бельграно и Математе пускали выстрел за выстрелом по улепетывавшей со всех ног толпе, воображавшей, что на нее напали сами боги грома и молнии.
По первому выстрелу Ретон понял, в чем дело, и поспешил в ту сторону, откуда раздался этот выстрел.
— Капитан! — Дон Педро!.. Спасители мои! — радостно бормотал старик, так чудесно избавленный от смерти в самый критический момент, когда, казалось, уж неоткуда было ожидать помощи.
— Бравый мой Ретон! Дорогой друг! — восклицал, в свою очередь, Ульоа, порывисто кидаясь навстречу старику по опустевшей уже пещере. — Как я счастлив, что мне удалось наконец вырвать тебя из когтей и зубов этих дьяволов!
Взволнованные до глубины души, оба моряка крепко обнялись.
— Обнимите и меня, боцман! — вскричал Бельграно, подходя к старику, когда тот высвободился из объятий капитана.
— О, сеньор Бельграно! С радостью!
— А ваша сестра?
— В полной безопасности, — ответил за молодого человека Ульоа и тотчас же прибавил: — Уберемся поскорее отсюда. Эти дьяволы, пожалуй, опомнятся и вернутся, чтобы отомстить нам за своего старого урода. Ноги еще служат тебе, Ретон?
— Действуют, капитан. Клетка была большая, и я мог вытягивать их, так что они нисколько не пострадали. На радостях я, пожалуй, пропляшу на них не хуже этих дикарей.
— Ну и отлично, тогда следуй за нами, друг. Идем!
И он хотел было направиться к проходу, по которому они пришли сюда, но Математе, успевший уже осмотреть его, остановил капитана.
— Там больше нельзя пройти, вождь! — доложил он. — Вода в канале так поднялась, что залила весь проход. Наш проводник указывает еще на один боковой проход. Он шире и выходит прямо в кустарник на откосе холма.
— Что же делать! Попробуем пробраться по этому проходу, если нельзя по первому! — согласился Ульоа, не дослушав доклада до конца. — Идемте скорее! Я больше ни одной минуты не желаю оставаться здесь.
Отряд вслед за проводником двинулся по боковой галерее. Проход оказался настолько широким, что по нему можно было идти по двое в ряд; он не имел таких крутых изгибов, как первый. Лишь изредка попадались огромные сталактиты, преграждавшие путь, но их не трудно было прорубать: из-за своего сравнительно недавнего происхождения они не обладали особенной твердостью.
Было недалеко уже до выхода, судя по несшимся навстречу струям свежего воздуха, как вдруг Математе остановился и стал нюхать воздух.
— В чем дело? — не без тревоги спросил Ульоа, шедший вслед за ним и проводником с факелом в руке.
— Дымом запахло, вождь.
— Дымом? Да, действительно пахнет. Откуда же это?
— Должно быть, мои соплеменники разложили перед самым выходом костер, — высказал свое предположение проводник. — Я опасался этого, но думал, что они не догадаются сделать это так скоро и мы успеем пройти.
— Догадались, значит, черти! — воскликнул Ульоа. — Как же нам теперь быть? Куда деваться? Дым заполняет уже весь проход. Дышать становится трудно. Мы совсем можем задохнуться. Ах, черт возьми! Это что еще такое? — воскликнул он, хлопая себя свободной рукой по лицу, шее и другой руке, в которой держал карабин и факел. Что-то вдруг укусило и жжет, как огнем.
— И меня тоже! — заявил Бельграно, яростно отбиваясь от целой тучи напавших на него мошек.
— Это поие! — ответил испуганным голосом Математе. — Они залетели сюда, а вылететь назад не могут из-за дыма. Они так же страшны, как огонь. Нужно скорее идти вперед. До выхода всего несколько шагов. Может быть, мы успеем расшвырять костер кети, а их самих разогнать выстрелами.
Судя по густому, удушливому и едкому дыму, дикари жгли перед выходом кору с мелаленкового дерева,
