— А! — вдруг вскричал Альваро, хлопнув себя по лбу, точно его осенила какая-то мысль.
— Что с вами, сеньор?
— А мы-то чем будем питаться?
— Тут есть несколько клубней, оставшихся после ужина, и лепешки из маниоковой муки.
— Очень немного, — заметил Альваро с озабоченным видом. — Как мы просуществуем до прихода тупинамба?
— Зато у нас есть вода, которая просачивается в чашу из глиняных пористых сосудов.
— Ба! Не будем отчаиваться! — воскликнул Альваро. — Постараемся как-нибудь обойтись без пищи.
XXIX. В осаде
Небо начинало светлеть, и на востоке уже показались первые лучи утренней зари, окрасившие горизонт розовым светом.
Дикари все еще оставались на прежнем месте, окружая карбет. Они даже уселись на земле, возле хижины, и не спускали глаз с осажденных, примостившихся на крыше.
Почему они не начинали враждебных действий? Чего ожидали они? Ведь число их было вполне достаточно, чтобы взять приступом карбет.
Порой кто-нибудь из них поднимался на ноги и, протягивая кулак к Альваро, кричал во все горло:
— Карамура! Карамура!
— Да, я Карамура — Человек Огня! — отвечал им так же громко Альваро, показывая ружье. — И я готов стрелять в вас.
— Карамура! Карамура! — кричали хором дикари, вскакивая на ноги и потрясая своими страшными дубинами. При этом они двигали челюстями, точно хотели дать понять осажденным, что они ждут только, чтобы они сдались, и тогда они будут съедены.
Впрочем, никто из дикарей не осмеливался сделать ни одного шага вперед. Их пугал вид ружейного дула, блестевшего в руках Человека Огня.
Всякий раз, когда Альваро опускал свое ружье вниз, точно собираясь стрелять в них, наименее храбрые из дикарей бросались в бегство и прятались в карбеты, где женщины и девочки поднимали тотчас же страшный визг, как будто это оружие имело силу разрушить всю деревню одним ударом.
Наиболее смелые из воинов пробовали, однако, пускать стрелы в осажденных. Но эти стрелы редко достигали крыши и вообще не могли причинить вреда осажденным. Пустивший стрелу обыкновенно тотчас же обращался в бегство, ожидая, что Карамура поразит его небесным огнем. Скрывшись в карбет, смельчак уже более не решался показываться.
Однако эта мирная осада начинала сильно беспокоить Альваро; он предпочел бы прямое нападение, так как тогда он лучше мог бы судить о впечатлении, которое должно было произвести огнестрельное оружие на суеверных дикарей. Он не хотел первый открывать враждебные действия, чтобы не слишком возбуждать их против себя.
— Мне это начинает надоедать, — сказал он Гарсиа, который не отходил от него, чтобы не сделаться мишенью для стрел. — Хотел бы я знать, когда окончится эта блокада?
— У меня мелькает подозрение, — проговорил Гарсиа.
— Какое?..
— Эти дикари ждут возвращения своих товарищей, чтобы перейти в наступление.
— Ну, те не скоро явятся. По всей вероятности, они продолжают преследование, надеясь поймать Курурупебо и Диаса.
— Если они их поймают, то мы погибли! Мы не можем тогда рассчитывать на помощь тупинамба.
— Диас очень хитрый и ловкий человек. Если ему удалось в течение стольких дней скрываться от аймаров, преследовавших его с особенным упорством, то он не даст себя поймать тупи. Притом он не один теперь. С ним Курурупебо, один из самых доблестных воинов племени.
— Сколько понадобится времени, чтобы вернуться сюда? Весь вопрос заключается в этом!
— Индейцы неутомимые ходоки, — ответил Альваро.
— Но ведь у нас совсем мало припасов. Не знаю, хватит ли даже на завтрак?
— Оставим часть на обед.
— А завтра?
— Будем смотреть на солнце. А ты слезь и посмотри, что у тебя есть в кладовой.
— Ах! Если б я знал, что мы будем в осаде, то я бы постарался экономить!
— Позднее раскаяние, мой бедный Гарсиа. Спускайся же скорее, а я тем временем буду наблюдать за этими негодяями, которые желают полакомиться нашим мясом!
Гарсиа слез вниз. Он пробыл в хижине очень недолго и скоро вернулся на крышу, но лицо его было мрачнее тучи.
— Ну что, мальчуган? — спросил Альваро.
— Плохи дела, сеньор. Запасы наши очень скудны.
— Ты все-таки нашел что-нибудь?
— Три маниоковые лепешки и два клубня.
— А клубни большие?
— Величиной с голову ребенка.
— Что ж, нам этого хватит на три раза… А, это Япи! Откуда он появился? Я думал, что он бежал вместе с Диасом и Курурупебо.
Япи показался на пороге одного карбета, стоящего как раз против карбета пленников.
У него был печальный вид, и глаза были полны слез. Он сделал украдкой какие-то знаки осажденным и скрылся внутри карбета.
— Я рад был увидеть его! — воскликнул Альваро.
— Но он ничего не сможет сделать для нас, сеньор. Если бы он попытался нас спасти, то его бы немедленно убили и съели без малейшего колебания, хотя племя и усыновило его.
— Кто знает! — сказал Альваро. — Э-э… Индейцы что-то затевают… Круг, окружавший карбет, вдруг разомкнулся, и часть воинов вошла в огромный карбет, самый большой в деревне. Альваро видел уже раньше, что оттуда выходили вождь и его свита. Он узнал вождя по диадеме из перьев попугая.
— Устраивают совещание, — заметил он. — Скоро узнаем какие-нибудь новости.
— Пожалуй, они постановят, что надо на нас напасть.
— Очень возможно, что они попытаются взять нас приступом.
— Предупредите их, сеньор.
— Да. Я выстрелю в карбет, — сказал Альваро. — Когда они лучше познакомятся с могуществом моего ружья, то, пожалуй, не посмеют атаковать нас.
Карбет, куда отправились воины и вожди, находился в конце площади, на расстоянии трехсот шагов от осажденных.
Альваро, желавший произвести впечатление на дикарей, напугать их и убедить в том, что Человек Огня непобедим и действительно обладает небесным огнем, прицелился в дверь карбета и выстрелил…
Страшные крики раздались по всей деревне. Мужчины, женщины, дети выбежали из карбетов и бросились как безумные к ограде, как будто центральная часть деревни должна была взлететь на воздух.
В карбете, где происходило совещание, поднялась невообразимая сумятица. Все дикари точно превратились в хищных зверей; они рычали, как ягуары, и выли, как волки.
«Убил я кого-то, что ли?» — подумал Альваро, торопливо заряжая ружье.
Человек двенадцать воинов выбежали из карбета, громко крича:
— Карамура! Карамура! Парагвацу!
Они находились в состоянии сильнейшего возбуждения, кружились как безумные, ударяя дубинами о землю, прыгали, как тигры, и царапали себе до крови щеки, продолжая кричать:
— Карамура! Карамура! Парагвацу!
— Что это за штука, парагвацу? — проговорил с недоумением Альваро.
— Я уже слышал это слово, — сказал Гарсиа. — Они повторяли его, когда вели меня сюда. Должно быть, это какое-нибудь заклинание.
