жены безнадежно устарели. Ее нет в живых. – Сэмюэль зло усмехнулся, заметив на лице отвернувшегося Вескотта удивление и откровенную алчность, и сразу добавил: – Но должен предупредить, что не имею намерения повторять былые ошибки.
– Лишь бы вы меня от нее избавили, а там поступайте, как вам заблагорассудится. Эта девица слишком упряма, сладу нет, и чем скорее удастся сбыть ее с рук, тем лучше, – мрачно прорычал Вескотт и выскочил из комнаты.
Шелби закрыл за ним дверь и вернулся в кресло.
Никто не заметил хрупкой фигурки, скрывавшейся за грудой бобровых шкурок, сваленных у стены рядом с кабинетом Сантьяго. Как только Вескотт отдалился на приличное расстояние, Оливия осторожно выпрямилась, не уверенная, что ноги не откажут служить ей.
Девушку слегка подташнивало, на глаза наворачивались слезы. Но Оливия не позволила себе разреветься. Плачут слабые, а ей нужно собраться и обдумать план действий. Надо бежать! Иного выхода нет. С этой мыслью девушка двинулась вперед, тщательно оберегая юбку от соприкосновения с вонючими шкурами. Саднило в груди, и в глазах резало, но Оливия знала, что виной тому не зловоние, исходившее от шкур.
Какой кошмар! Продана собственным опекуном! А Сэмюэль купил ее, как рабыню на аукционе, обменял на скаковую лошадь. До Оливии начало смутно доходить, почему дядюшка Эмори не был слишком опечален, когда она проиграла состязания и открылось, что в роли жокея выступала девушка. Все произошло в соответствии с задуманным дядей планом.
Еще несколько часов назад новый день так много обещал. Она, подслушав, как Эмори сообщает домоправительнице о намерении отправиться в торговый квартал для встречи с полковником Шелби, сразу решила незаметно последовать за опекуном, а потом будто случайно столкнуться с Сэмюэлем в торговой фирме Куинна, куда она зайдет как бы за покупками. Девушка принялась подбирать наряд получше, чтобы не ударить в грязь лицом перед молодым офицером, который в последний раз видел ее в мужской рубахе и штанах, с ног до головы перепачканную. Целый час Оливия приводила в порядок прическу и примеряла разные платья, чтобы произвести на Сэмюэля самое благоприятное впечатление.
А теперь… Что теперь? Как он мог так поступить? Этим вопросом вновь и вновь задавалась Оливия, пробираясь по длинному коридору склада к выходу на шумную Мейн-стрит. Там она окликнула кучера Оби, поджидавшего ее с легкой коляской на противоположной стороне улицы в тени двухэтажного здания. Оливия бессильно упала на упругое сиденье, зажмурилась и попыталась сосредоточиться. Однако перед глазами тут же встала полуоткрытая дверь кабинета, откуда доносились страшные слова, причинявшие невыносимую боль.
Хотя девушка всегда подозревала, что опекун считает ее обузой и крайне разгневан ее отказом выгодно выйти замуж по его указке, глубина вероломства Вескотта ужаснула Оливию. Конечно, после вчерашнего злосчастного инцидента ее репутация в Сент-Луисе была безнадежно испорчена. Неудивительно, что Эмори Вескотт постарался как можно скорее избавиться от свидетеля собственной ошибки, когда он позволил жалкой девчонке одерживать победу за победой на чисто мужском поприще. Впрочем, предательство опекуна она как-нибудь переживет. Но как жить дальше, если Сэмюэль Шелби тоже ее предал?
Он лгал ей с первой встречи. Тот роскошный дом в Вашингтоне, который, по его словам, ему не принадлежал, Шелби делил со своей женой. Он был женат, но словом об этом не обмолвился. Он позволил ей надеяться, что станет ухаживать за ней, когда приедет в Сент-Луис. Как она была глупа! Таяла, как льдинка под жарким солнцем, от одного его прикосновения. С пылающими от стыда щеками Оливия вспомнила, как тесно прижималась к груди Шелби и страстно отвечала на его жадные поцелуи.
Естественно, после всего этого он решил, что может ее купить и сделать своей любовницей.
Однако самым оскорбительным Оливии показалось холодное и решительное заявление Шелби о том, что, хотя он овдовел, но никогда больше не намерен жениться. Как же он должен презирать ее, да и всех остальных женщин! С изощренным искусством Шелби готов использовать женское тело, но ему в высшей степени наплевать на чувства женщин. Ладно, пора образумиться. Сэмюэль открыл перед Оливией прекрасный мир страсти, а теперь он же заставил девушку познать страшную горечь предательства.
«Ну что ж, Сэмюэль Шелби, посмотрим, будет ли у тебя когда-нибудь шанс узнать обо мне всю правду», – подумала Оливия и несколько успокоилась.
Сэмюэль сидел за столом с бокалом бренди в руке и не сводил глаз с мерцающего света свечей, медленно таявших в канделябре. За окном сгустились сумерки, а это означало, что вскоре появится Оливия. После очередного глотка выдержанного крепкого коньяка полковник обвел взглядом комнату: «Интересно, понравится ли ей здесь?»
Он арендовал небольшой дом на Плам-стрит у пожилой вдовы, решившей вернуться в Каскаскию и жить со своими взрослыми детьми. Здание было деревянное, построенное на французский манер, когда распиленные бревна смотрят распилом внутрь, дощатый пол натерт воском, а стены побелены. Комнаты были просторные, с высокими окнами, но дом состоял всего лишь из гостиной, столовой и кухни, а также спальни наверху. Тихий и уютный, он тем не менее не шел в сравнение ни с великолепным особняком Шуто, ни даже с вместительным обиталищем семейства Куиннов.
Мысли полковника невольно переключились на главную деталь обстановки – огромную кровать наверху, которую он приобрел, как только снял дом. Узкое ложе, которым пользовалась мадам Сулар, не могло вместить крупного мужчину. Пришлось купить матрац шести футов в ширину и семи футов в длину и установить его на специальной раме. Сэмюэль живо представил себе Оливию сидящей в центре громадной постели. По бледно-золотистым плечам, прикрыв грудь, рассыпались густые волосы цвета меди, тонкие руки пылко протянуты ему навстречу.
Черт! От одной мысли, что он сможет ею обладать, Сэмюэля бросало в жар. Надо успокоиться и подумать о чем-то другом. Иначе он потеряет голову и сорвет с нее одежды, едва она войдет в дом, забыв о кровати наверху. Полковник отпил еще бренди и задумался над превратностями судьбы, избавившей его от Летиции и давшей взамен Оливию.
Конечно, от Летиции всегда можно было ожидать любой пакости и она была способна на предательство, так что о ней жалеть не приходится. А в чем, собственно говоря, разница между ней и Оливией? Того же поля ягода, если верить ее опекуну. Однако можно ли ему верить? Над этим вопросом бился Сэмюэль весь вечер, ожидая прихода девушки. Можно ли доверять такому негодяю, как Эмори Вескотт? Если человек, взявший опекунство над чужой дочерью, готов ее продать, можно ли верить столь беспринципному человеку, когда он говорит о достоинствах и недостатках девушки? А не может ли так случиться, что этот мерзавец обманным путем заставит прийти сюда невинную и простодушную девушку и отдаст ее на поругание против ее воли? Ответа на этот вопрос Сэмюэль пока не нашел.
Он словно сейчас видел глаза Оливии, широко раскрытые и доверчивые, какими они были тогда, в брошенной лачуге, и потом, после страстного поцелуя в саду у Шуто. Какая-то наивность, трогательная неловкость и неумелость ощущались в том, как Оливия отвечала на его ласки. Неужели Вескотт лжет и Оливия на самом деле невинная девушка, от которой решил избавиться ловкий мошенник, лишенный дальнейшей возможности зарабатывать на ней на скачках?
«Ладно, – решил Шелби. – Прежде всего нужно успокоиться и выяснить правду, когда Оливия появится. Вместе и подумаем, что делать, если выяснится, что оба оказались жертвами заговора». Решение было принято, и дело оставалось за малым – не было полной уверенности, что удастся совладать с собой, когда Оливия придет. Проблема состояла в том, что их влечение было взаимным и девушка не оказывала никакого сопротивления его ласкам. Сэмюэль не знал, как поведет себя, когда они встретятся вновь. Он мог поддаться соблазну, чувствовал это и терзался. В одном полковник был твердо убежден: жениться на Оливии он не собирался. Никогда!
Содержать любовницу тоже непросто. Но о жене не может быть и речи. Даже если посчастливится встретить женщину, с которой готов прожить жизнь и вырастить детей, он не может себе этого позволить, слишком опасная у него работа. Так или иначе, скоро разразится война, и сейчас нужно помнить только о долге и свято выполнять задания Джеймса Мэдисона.
Мысль о близкой войне заставила вспомнить Вескотта и снова призадуматься над тем, почему все же тот так стремился соединить Шелби с Оливией. Возможно, и опекун и девушка связаны с англичанами. Идея, конечно, бредовая, но отвергать ее легко не следует. Нужно все хорошенько обдумать и осторожно расспросить мадемуазель Оливию Сент-Этьен, когда она появится.
