– Мне кажется, ты просто создана, чтобы занимать это место. – И подумал: «Черт возьми, а как же иначе? Она непременно станет моей женой».
– Так оно и есть, – прошептала Оливия.
– Ливи, ты должна мне кое-что пообещать…
– Что угодно, – откликнулась она, завороженная близостью возлюбленного и мерным биением его сердца.
– Я должен сразу же узнать, если окажется, что ты ждешь ребенка. – Сэмюэль запнулся, испытывая мучительный стыд из-за невозможности остаться с Оливией и защитить ее репутацию.
Месячные запаздывали уже на неделю, но Оливия постаралась убедить Сэмюэля, будто подобное с ней случалось и прежде. С тех пор полковник не заговаривал об этом и только сейчас, накануне отъезда, решился затронуть тревожившую его тему.
– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – сказала Оливия. – Тебе не дает покоя, что ты ничем не можешь поддержать меня в трудную минуту.
Сэмюэль ласково провел кончиком пальца по ее щеке, поймал и слизнул слезинку, грустно посмотрел в глаза Оливии и сказал:
– Поверь, Ливи, больше всего на свете я хочу как можно скорее получить право называть тебя своей женой и всю жизнь провести с тобой и нашими будущими детьми. Обещай, что напишешь, как только с твоим положением все прояснится. – Он печально повесил голову. – Даже если я не смогу на тебе сразу жениться, клянусь сделать все, чтобы сохранить твою репутацию. В Кентукки у меня есть родственники, а точнее, мой кузен Нестор Шелби – брат губернатора Исаака Шелби. Нестор владеет большой плантацией недалеко от Лексингтона. Я уверен, он и его жена Альва будут счастливы, если ты согласишься воспользоваться их гостеприимством.
– Моя репутация меня не волнует. Меня волнует лишь одно – чтобы ты вернулся ко мне. Пожалуйста, береги себя. Как только врачи мне скажут что-то определенное, я тотчас тебе напишу.
– Знаешь, – Сэмюэль слабо усмехнулся, – это, конечно, эгоистично с моей стороны, но в глубине души я даже хочу, чтобы ты забеременела. Ребенок надежно привязал бы тебя ко мне.
– Ничто, даже наш ребенок, не привяжет меня к тебе надежнее, чем уже привязала моя любовь, – просто ответила Оливия. Однако в душе она молила бога, чтобы не обошел ее своей милостью и подарил дитя Сэмюэля.
Визит к Клейборну был кратким, но очень ободрил Оливию. Губернатор находился в самом разгаре утомительной борьбы с политиками-креолами, традиционно не доверявшими бостонцу, присланному управлять ими. К тому же сравнительно недавно Клейборн потерял своего личного секретаря, которому безгранично доверял. Невзирая на все это, перегруженный делами, губернатор был крайне любезен с Оливией и заверил ее, что сделает все возможное для поддержания связи с Сэмюэлем.
Отобедав с Клейборном в его роскошной резиденции на главной городской площади, Сэмюэль и Оливия направились по Ройял-стрит к изящному зданию, где размещалась контора Жан-Клода Бриона, адвоката Шарля Дюрана.
Маленький и полный, невзрачный на вид креол обладал тем не менее обаянием и приятными манерами истинного сына Нового Орлеана. Как только он изучил все документы и убедился, что перед ним действительно дочь Соланж Сент-Этьен, сестры Шарля Дюрана, Брион рассыпался в выражениях восторга.
– Я счастлив, мадемуазель, что с кончиной вашего достопочтенного дядюшки имя Дюранов не умрет, – прочувственно сказал адвокат по-английски, полагая, что американский офицер, сопровождавший наследницу, вряд ли знает французский. Сэмюэль не стал его переубеждать.
Оливия давно приметила, что полковник часто позволяет людям делать ошибочные выводы относительно своей персоны и недооценивать его. Эта тактика наверняка помогала ему в работе. «Бедный Сэмюэль, – подумала молодая женщина, – при его профессии ему постоянно приходится быть начеку, не позволяя себе ни на миг расслабиться». А сейчас, ввиду надвигающейся войны, ему все время будет угрожать опасность, вероятно, даже более серьезная, нежели солдатам регулярной армии, которым предстояло отражать атаки англичан на суше и на море. «Когда он теперь вернется ко мне, и вернется ли вообще?» – спрашивала себя Оливия.
Углубившись в размышления, Оливия почти не слушала адвоката, который принялся подробно описывать неисчислимые богатства Дюрана. Лишь взглянув на Сэмюэля, сидевшего в странно напряженной позе и с каким-то совершенно чужим лицом, девушка поняла, что происходит нечто очень неприятное. И до ее слуха стали доходить слова Бриона.
– Местные плантации сахарного тростника занимают десять тысяч пятьсот шестьдесят акров, но на сахарных заводах перерабатывается также и сырье с обширных земель Дюрана, расположенных выше по течению Миссисипи. Судоходная компания имеет в своем распоряжении двенадцать речных судов каботажного плавания, а также шесть морских парусных шхун и два новых парохода. Доходы от вкладов в земельные участки и банковских вкладов также детально перечислены в документах, но я не думаю, что мадемуазель пожелает вникать в эти скучные подробности. Я рекомендовал бы нанять управляющего и поручить ему ведение всех ваших дел.
– Такой молодой и красивой девушке, как вы, мадемуазель, – продолжал адвокат, посмеиваясь темными глазами, – надлежит веселиться и танцевать, посещать театр и получать от жизни удовольствие, попутно подыскивать себе достойного жениха. Ах, мадемуазель, будь я лет на двадцать моложе, я бы сам, возможно, осмелился поухаживать за вами. Если бы, конечно, мог похвалиться столь же знатным происхождением, как род Дюранов. Но, увы, не могу.
Брион пожал плечами, как бы смиряясь с судьбой, и сразу посерьезнел.
– Как вы сообщили, месье Вескотт погиб во время землетрясения, и теперь необходимо подумать о новом опекуне. Нет ли у вас кого-либо на примете, желательно родственника мужского пола, который мог бы о вас позаботиться? – Адвокат скосил глаза на спутника Оливии. По мнению Бриона, молодой полковник никак не подходил для этой роли.
Все это время Оливия не спускала глаз с Сэмюэля. Холодный взгляд, жесткие складки у рта, бесстрастный голос, гордо выпрямленная спина – все это достаточно красноречиво говорило о его состоянии. Он явно вообразил, будто «недостоин» Оливии теперь, когда она оказалась столь богата. «Будь проклята мужская гордость и глупость!» – выругалась про себя Оливия.
– После смерти Шарля Дюрана мадемуазель Сент-Этьен осталась совершенно одна, у нее нет родственников, – обратился Сэмюэль к Бриону. – Мне выпала честь сопровождать мадемуазель и ее горничную в Новый Орлеан, но теперь…
– Вы оба говорите обо мне так, будто я ребенок или слабоумная, – вмешалась Оливия. Постепенно закипавшее раздражение заглушило в ней даже боль из-за предстоящего так скоро расставания с Сэмюэлем.
Перед встречей с адвокатом Шелби наказывал девушке ни в коем случае не проявлять каких-либо чувств к нему, кроме благодарности за согласие сопровождать ее в трудном путешествии вниз по реке. Но мнение дядюшкиного юриста о ее нравственности беспокоило Оливию намного меньше, чем растущее на глазах отчуждение Сэмюэля. Черт бы побрал этого Шарля Дюрана с его баснословным богатством!
– Последние годы, месье Брион, – продолжала Оливия, – я провела в приграничных областях, в Сент- Луисе, а потом в верховьях Миссури, где жила среди индейцев. Я не привыкла ни к танцам, ни к театрам, а что касается поисков достойного жениха, то я…
– Полагаю, мадемуазель Сент-Этьен несколько переутомилась в долгом путешествии, да и известие о смерти дядюшки явилось для нее большим ударом, – прервал ее Сэмюэль, которому совсем не хотелось, чтобы Оливия сгоряча наговорила лишнего.
Она с вызовом посмотрела на полковника, но все же промолчала. Ситуация была глупейшая, и молодая женщина действительно вдруг почувствовала страшную усталость, усталость и безразличие. Сэмюэль же испытал облегчение. Он не дал Оливии поставить под угрозу возможность ее спокойной жизни в Новом Орлеане. И полковник быстро перевел разговор на подробности, связанные со вступлением Оливии Сент- Этьен в права наследства.
«Этот мерзавец, Шарль Дюран, видно, и впрямь прихватил с собой всю казну Бурбонов, – размышлял Сэмюэль. – Оливия теперь одна из самых богатых женщин в Соединенных Штатах, а уж на этих новых
