бригада могла бы прибыть только в том случае, если бы за ним был какой-то след на территории России. А такого следа пока не было, и потому не понятно, по какой причине такие значительные силы брошены на его преследование. Опыт подсказывал, что должна быть причина посторонняя, ему неизвестная, но причина значительная настолько, что серьезные организации готовы средств и времени не жалеть. И невольно возникла какая-то связь с тем, что делал он здесь, в пансионате, во дворе у директора пансионата, и тем, что беспокоит сыскарей ФСБ…
А что делал он здесь?
По большому счету Вадим Александрович даже не знал толком цель, которую преследует его акция.
Его даже не на работу, грубо говоря, наняли, как это делается обычно… Его попросили выполнить задание, естественно, с оплатой… Попросили… Вернее, вынудили попроситься… Ненавязчиво вынудили… И не больше… Попросил человек, которому отказать было возможно, но отказывать не хотелось, потому что слишком приятно было этого человека встретить и ощутить, что есть еще на свете люди, которые помнят, что ты был, и не знают, что тебя уже нет… С этим человеком можно было спокойно поболтать о разных разностях, вспомнить давнишних знакомых, узнать, кто из старых приятелей умудрился в живых остаться и кто чем сейчас занимается…
Олег Лавренев, подполковник спецназа ГРУ в отставке, бывший командир роты, в которой Вадим Александрович служил командиром взвода, а потом и командир батальона, который давал рекомендацию Вадиму Александровичу при переводе на службу в резерв командования, как тогда называли отдельные мобильные офицерские группы. Олег тогда Вадима Александровича отправлял, потом встречал, потом снова отправлял, еще раз встречал и еще раз отправлял, уже в последний, и больше, как часто случается в разведке, ничего о нем не слышал.
До того момента, как случайно встретились…
Случилось это через две недели после возвращения Вадима Александровича в Россию, когда он уже полностью избавился от иностранного акцента, так прилипающего к языку всякого русского, долго живущего за границей. Впрочем, это особенность не только русского языка. Сам русский на иностранные языки точно такое же влияние оказывает. Вадиму Александровичу в этом отношении было проще, потому что влияние обычно оказывает какой-то один язык. Так, долго живущие в Соединенных Штатах приобретают акцент американский и глотают окончания слов, живущие во Франции начинают слегка гнусавить. Переселившиеся куда-то на восток приобретают в голосе высокие птичьи нотки, а свежеиспеченные африканцы часто грешат поиском слов со множеством согласных звуков. Некоторые, чтобы показать свой нынешний иностранный статус, начинают даже умышленно коверкать свою русскую речь. Вадиму Александровичу это было противно. Кроме того, он никогда долго не проживал ни в одной стране, и потому приобрести определенный акцент не мог, и русский в его речи, настоящий русский, по которому он успел основательно соскучиться, но не успел забыть, был сильнее всех других языков и акцентов.
Тогда Вадим Александрович неторопливо шел по московской улице, когда почувствовал на себе взгляд со стороны. Когда столько лет занимаешься ремеслом, выходящим за грань риска, подсознание невольно обостряется, и каждый взгляд чувствуешь, бывает, издалека, и очень остро.
Естественным было на этот взгляд не повернуться, но определить его всеми остальными чувствами. Вадим Александрович определил. Человек стоял на том же тротуаре и откровенно глазел на него. Может быть, глазел даже испуганно или с негодованием, или агрессивно, это можно было узнать только при прямом встречном взгляде.
– Призрак… – прозвучало вдруг.
Это было уже совсем некстати. Правая рука Вадима Александровича плавно поднялась и почесала подбородок, чтобы не снизу характерным движением подниматься к подмышке, а упасть туда сверху, так и быстрее, и не сразу показывает твои намерения. И одновременно с движением руки начался поворот головы.
– Вадим… – прозвучало в дополнение. – Варягов…
Это чуть расслабило – давно забытая фамилия показалось чужой, но звучащей приятно, и это ощущение не дало руке попасть туда, куда она стремилась.
Вадим Александрович повернулся и увидел улыбающуюся физиономию своего бывшего командира и товарища по службе Олега Лавренева…
– Почему – Призрак? – все-таки спросил Вадим Александрович, встречно улыбаясь, но сохраняя настороженность. Кличка, которую дали ему спецслужбы мира, не должна была дойти до бывшего командира.
– Все мы призраки… Явления прошлой нашей жизни… Я уж про тебя столько лет ничего не слышал… Думал, сгинул где-то ненароком…
– Я выжил… Сначала сгинул, потом выжил…
– Нас этому хорошо научили… Выживать, – отчего-то вздохнул Лавренев. – И не только нас… Вся страна уже много лет выживает…
И непонятно было, про обучение страны он говорит или про обучение спецназа ГРУ, у которого занятия по выживанию преподаются отдельным курсом. Но это было не важно.
– Сначала в магазин, потом ко мне, – решительно отдал команду Олег. – Я знаю магазин, где водка точно не отравленная… Тебе одному покажу… Я сам, правда, после инфаркта… Больше бутылки не осилю… Но ты – сколько хочешь…
– Я тоже сильно не увлекаюсь.
ГЛАВА 3
Вовремя появилась мысль. Надо подсказать, где находится «камера хранения» связанных ментов. Тогда они смогут дать словесный портрет Призрака. И словесный портрет этот будет отсылать взгляды ментов и прочих ко всем седовласым мужчинам. Не седовласые в этом случае могут быть до какого-то времени, пока поиск не выйдет на новый виток, спокойными. Следовательно, пока и к Вадиму Александровичу присматриваться никто не будет.
Он отошел в сторону от толпы, вытащил очередную ментовскую трубку, включил ее и набрал «01». Ответили сразу. Голос женский, следовательно, в районе, как во всех порядочных местах, есть диспетчерская, хотя этот райцентр к порядочным местам отнести можно с большой натяжкой. И не только по архитектурным особенностям населенного пункта…
– С дежурным по райотделу милиции меня соедините, – грубо, меняя свои естественные интонации, сказал Вадим Александрович, потому что знал об обязательной записи всех звонков на этот номер, чтобы можно было потом прослушать запись и идентифицировать голос. Умение менять тембр и манеру произношения слов он изучал специально и владел этим умением профессионально. В отличие от актера человеку его профессии не нужно было иметь узнаваемый голос.
– Вы можете оставить сообщение нам.
– Быстро соедините. Я ждать не могу, – рявкнул Вадим Александрович.
Прошла минута, прежде чем его соединили. Но возможности сельских ментов Вадим Александрович предполагал и понимал, что проконтролировать его местонахождение они не сумеют, потому что включатся в контроль не сразу. А фиксация номера ему ничем не угрожала, поскольку звонил он не со своей трубки. Собственную трубку Варягов даже из рюкзака пока не вытащил.
– Дежурный по районному отделу милиции капитан Лукошкин, слушаю…
– Послушай, Лукошкин… Ваши парни… Пропавшие… Пошли машину в сторону пансионата… Сразу после поворота с федеральной трассы второй съезд в лес… Направо… Я, кажется, не ошибся, второй… Но в темноте мог что-то пропустить. Не первый – точно. Делянка там… Лесорубы когда еще приедут… Парни ваши там… Комаров кормят… Будь другом, капитан, освободи их, а то мне некогда… А машина рядом с пансионатом стоит… И оружие там, в машине… Два автомата и пистолет лейтенанта… Поторопись, чтобы оружие никто раньше не нашел… Народ такой ведь – пострелять любят… Не вернут. А вам хлопоты лишние… И нагоняй… Поторопись, дружок… Поторопись…
– Кто это? – задал естественный вопрос капитан Лукошкин.
– Это я, – честно признался Вадим Александрович.
– Подождите минуту…
– Поищи дураков в другом месте, – такой вежливой фразой Вадим Александрович закончил разговор и отключился. Sim-карту постигла та же самая участь, что и предшественницу с первой трубки. Сама вторая
