– В термосах... Угостить? – предложил Бачука.
– Если не жалко.
Бачуке было не жалко. Только Бессарион, кажется, слегка расстроился, что сам не догадался угостить отставного подполковника у себя на позиции. Но чай был такого качества, что Ицхак смог с трудом выпить половину крышки термоса, и от дополнительного угощения отказался. Это, кажется, слегка успокоило Бессариона. А тут еще всем пришлось встать, потому что земля под ногами стала слегка подрагивать от залпов установленных в нескольких километрах к северу «Градов». И небо приобрело иную окраску. А скоро канонада расползлась в ширину, и уже все небо окрасилось красновато-желтоватыми тонами.
– Началось? – спросил Бессарион.
– Началось.
– Здорово начали!
– Ладно, – сказал Леви, усаживаясь снова и поворачиваясь к Бачуке. – А как работать будете? Все продумано?
Бачука отвечал почти по военному – чеканными продуманными фразами:
– Сразу по поступлении сигнала выступаем в указанном направлении. Все остальное – в соответствии с инструкцией. Показываться на глаза, стрелять в воздух, но не стрелять на поражение. Гнать в обозначенном на карте направлении.
– Все правильно. Бесо, – обратился Леви напрямую к командиру, – теперь хочу проверить мобильность твоих групп...
Бессарион молча ждал продолжения.
– Мне сейчас надо попасть к украинским ракетчикам. Пусть выгоняют машину... Съездим туда, и обратно.
– Все лучше, чем пешком ходить, – согласился Бессарион и кивнул Бачуке, таким образом отдавая команду.
Бачука спросил что-то по-грузински у одного из своих часовых, тот передал брелок с ключами от машины, и командир группы направился к месту стоянки техники. Двое бойцов тут же двинулись за ним, чтобы поднять маскировочную сетку. Все слажено, все без задержки. Бессариону с отставным подполковником осталось только за ними пойти и в машину сесть.
– Хорошо ты, Бесо, своих парней подготовил, – похвалил Леви командира отряда, чтобы тот на Бачуку не злился, а это уже, кажется, начало проявляться. Ревность вещь страшная, и лучше ее не пробуждать в горячих восточных мужчинах...
За руль сел сам Бачука. Леви с Бессарионом устроились на заднем сиденьи.
Ехали без дороги, но Бачука, кажется, ориентировался правильно. На машине пробираться по этой холмистой пересеченной местности – это совсем не то, что идти пешком, как шли совсем недавно Леви с Бессарионом. Тем не менее, Бачука направления не терял, и отставному подполковнику израильского спецназа, время от времени выглядывающему в окно, казалось, что движутся они в правильном направлении. Скоро с холмов выехали на проселочную каменистую дорогу. Хруст камней под колесами все же был едва слышим за артиллеристской канонадой. И в машине уже не ощущалось подрагивания земли от каждого нового мощного залпа...
С дороги пришлось свернуть уже вскоре. Этот участок дороги и село, мимо которого они проехали на высокой скорости, позволили Ицхаку Леви сориентироваться и убедиться, что Бачука едет правильно. Он вообще, кажется, ориентировался в здешних местах не хуже самого подполковника. И Леви пытался вспомнить, откуда Бачука родом, не из здешних ли мест. При подготовке личного состава, участвующего в операции, Ицхак Леви вместе с полковником Редди Чарльзом просматривали документы всех без исключения кандидатов, и даже отсеяли несколько человек, которые имели отношение к жителям района. В такой операции нельзя было использовать тех, кто может иметь здесь даже слабые связи. Но тогда, видимо, документы Бачуки прошли через руки полковника Чарльза, потому что Леви не смог вспомнить ничего про этого парня. И потому спросил вроде бы мимоходом:
– Ты, Бачука, хорошо ориентируешься здесь. Бывал в этих местах?
– Нет, господин подполковник, я с моря... Недалеко от Поти вырос. Потом в России долго жил. Четыре года. Оттуда выслали... Чем-то я русским властям не угодил. Тогда они с нашим президентом поругались, и многих выслали, и меня тоже... А в Грузии что делать? Пошел в армию. Понравилось...
Ицхак Леви еще раз убедился, что он документов Бачуки в руках не держал. Иначе запомнил бы обязательно. Только той «короткой» памятью, что используется в период конкретной операции. Люди не все знают, что у них есть память «длинная» и «короткая». В «короткую» уходят все те знания, которые никогда больше не понадобятся. Они, скорее всего, где-то там в глубинах и хранятся, говоря компьютерным языком, в заархивированном виде, и много места не занимают. Как, например, все, чему в школе учили и что никогда в жизни не будет востребованным. «Длинная» же память – это память профессионала в любой сфере деятельности. А профессионал-разведчик обязан все события и знания классифицировать на нужные и ненужные, сортировать их и разделять. А потом уже подсознание будет убирать ненужное глубоко-глубоко, многократно сжатое и усеченное, и, может быть, никогда в жизни не достанет. Этому – умению заставлять свое подсознание работать по заданию – профессионального разведчика учат...
– А в России чем занимался?
– Охранником в винном магазине работал. Земляки винный магазин держали – «Вино Кахетии». Там и устроили. Вино поставлять запретили, а нас выгнали...
– Обижен на них?
– А что обижаться? Не выслали бы, я бы в «командос» не попал. А мне здесь нравится. Можно даже спасибо русским сказать...
Пост охраны объектов ПВО выставлялся из простых солдат грузинской армии. Это не «командос», они не имеют отношения к Ицхаку Леви. «Командос» в преддверии наступательной операции шли нарасхват, их требовали и туда и сюда, и удовлетворить все запросы было просто невозможно физически. Их даже для всех предстоящих операций разведуправления генерального штаба грузинской армии не хватало. И потому на наименее серьезные дела привлекали простых солдат. А с простых солдат спрос совсем не тот, что с бойцов «командос». И потому отставного подполковника не слишком возмутил факт, что часовые встретили их уже около самого комплекса, позволив приблизиться на расстояние, достаточное для попытки уничтожения. Один выстрел из гранатомета способен был бы уничтожить весь комплекс. Правда, среди осетин, кажется, нет шахидов. С самоубийцами-шахидами отставной подполковник израильского спецназа хорошо был знаком по событиям в Палестине и в самом Израиле. Но осетины – христиане, а у христиан шахиды не в почете. Этот выстрел из гранатомета уничтожит не только зенитно-ракетный комплекс, но и того, кто будет выстрел производить. Ракеты «Бука» – это даже не то же самое, что снаряды «Града». Кто-то рассказывал Ицхаку, как однажды взорвалась установка залпового огня «Град» с полным боекомплектом. В живых не осталось никого из тех, что находились неподалеку. «Бук» грохнет еще мощнее, и на такую акцию может пойти только конченый самоубийца. Тем не менее, Леви сделал замечание слишком толстому для военной карьеры начальнику караула.
Тот английского не знал, и Бачука взял на себя роль переводчика.
– А ты кто такой, чтобы здесь командовать? – спросил основательно пьяный лейтенант, с вызовом глядя не на Бачуку, а на подполковника. Видимо, звуки артиллерийского обстрела возбудили в лейтенанте боевой дух воинственных предков.
Теперь уже пришлось вступить в дело самому Бессариону, поймавшему вопросительный и чуть насмешливый взгляд отставного подполковника. Бессарион шагнул сбоку, приподнял лейтенанта за шиворот, разворачивая живот, и левой рукой всадил в этот самый живот такой удар своим тяжеленным кулаком, что сразу переломил пьяную фигуру пополам, заодно, наверное, задел и ребра. По крайней мере, Ицхаку Леви показалось, что задел, потому что отбитый кулак почесал со злостью. После удара в мягкие ткани живота кулаку больно не бывает. И бросил начальника караула на колени. Свой вклад внес и Бачука – тут же, почти не глядя с разворота дал лейтенанту такого основательного пинка под тяжелую «недвижимость», что тот на секунду выпрямившись, и рухнул в землю лицом.
Часовой стоял, не зная, что ему делать, когда бьют командира. Из охранного окопа, заменяющего караульное помещение, выскочили еще четверо солдат. Все при оружии, которое, к своему счастью, они не подняли, потому что и Бачука, и Бессарион уже готовы были стрелять на опережение и наверняка