потому что хорошо знал – «подснежник» обеспечивает устойчивую связь на дистанции около двух километров. Бывает, на ровном месте в условиях прямой видимости и при свежих аккумуляторах и до пяти километров осиливает. Но здесь ни одного из этих условий не было, и приходилось ждать, когда дистанция сократится. А она сокращалась медленно, потому что подполковник направил машину не напрямую, а в сторону, в глубокий тыл, из которого и следовало подступать. Но в конце концов направление пошло строго на северо-восток, к посту, звуки боя на котором из-за двигателя машины не всегда были слышны, но все же временами доносились.
– Гранит, я – Базилио, слышу тебя. Рули чуть правее, если мечтаешь с нами поговорить. Вот так, теперь напрямую, через триста метров овраг будет, его можно переехать справа. Там специально склоны взорвали, чтобы грузинские БМП проезжали. Дави на газ...
Ведьмин надавил на педаль и притормозил только около оврага, который преодолел в указанном месте.
– Стоп, машина! Приехали. Выгружайтесь. Еще на сорок метров правее в кустах яма есть. Там как раз машина поместится.
– Ты где сам залегаешь? – поинтересовался Василь Василич.
– Если постоянно подниматься вверх, не промахнешься.
– Я не промахнусь, но ты мне объясни, как можно подниматься вниз? – Ведьмин настаивал на правильности русской речи, но это не помешало ему жестом отдать команду, чтобы приступили к разгрузке машины. Сам из-за руля не вылез, чтобы машину отогнать в указанное укрытие.
Выгрузили тяжелый пулемет и большой запас лент к нему. К каждому из восьми РПГ-7 взяли по четыре гранаты. Это как раз половина всего боезапаса группы. Остальное оставили на дальнейшую операцию, где гранаты тоже могли сгодиться. Даже должны были сгодиться, потому что они годятся в любой боевой ситуации.
Подполковник отогнал машину. Яма, вопреки уверениям капитана Локматова, оказалась слегка тесноватой, и, заехав в нее, подполковнику пришлось выбираться через заднюю дверь, потому что передние открыть было невозможно. Вообще-то такое убежище было даже опасным, потому что не позволяло при отступлении провести быструю посадку. Но вполне можно было выслать вперед того, кто сядет при отступлении за руль, а остальные просто прикроют его. Кроме того, было удобно, что из ямы можно было вперед выезжать, а не сдавать задним ходом под слишком большим для любой машины углом. При движении вперед машины всегда угол преодолевают лучше, чем назад, а Ведьмин не знал силовых особенностей этого «Ленд Ровера» и предпочел бы не экспериментировать в боевой обстановке.
Локматов встретил их метров за тридцать до вершины холма. Сразу сделал предупреждающий жест открытой вперед ладонью.
– На вершину не лезть. С грузинских позиций просматривается.
– Уже? – удивился Ведьмин. – Быстро мы добрались...
– Господствующая высота. И коридор для взгляда сверху. Фланги другие холмы прикрывают, а весь центр как на ладошке...
Группа Ведьмина, при осмотре места накануне начала войны, подходила к грузинскому посту с другой стороны. Холм, конечно, видели, но на него не взбирались.
Сделав знак старшему лейтенанту Теймуразову следовать за собой, подполковник, достав бинокль, двинулся к вершине. Капитан Локматов тут же обогнал командира, показывая, откуда обзор лучше всего. Залегли втроем.
– Плохой наблюдательный пункт... – сказал подполковник. – Не видно флангов, следовательно, не видно места прорыва. Почти не видно российских позиций...
– Зато виден грузинский командный пункт. Можно хорошо накрыть его пулеметом. Там укреплений, практически, никаких. Небольшая ямка с бруствером в сторону нашего блок-поста. Со спины они открыты. Пулемет их там на клочки разорвет.
– Граната разорвет лучше, – подсказал Теймуразов. – Пулемет бы в прикрытие прорыва...
– Соглашусь, – не согласился Локматов. – Граната будет не хуже, а пулемет в прикрытии прорыва окажется на месте. Только как отступать будем? Отступать придется быстро, с прискоками. Кто с этим пулеметом побежит? Его просто так не унесешь... Придется бросить, чтобы людей не терять, а он нам потом, не исключено, очень сгодится...
– Придется бросить... – не предположил, а высказал окончательное мнение подполковник Ведьмин. – Только затвор заберем, чтобы больше против нас не использовался... Где Волына? На работу пошел?
Работа для старшего лейтенанта Маврина предусмотрена штатным расписанием – он снайпер группы. И не использовать снайпера там, где его можно использовать, – просто грех и военное преступление.
– У грузин три снайпера. По центру и на флангах. Сильно наших достают, не дают голову поднять. Практически каждый выстрел – жизнь... По центру и справа уже дело сделано. Приходится по две пули тратить – на снайпера и на винтовку. На левом фланге снайпера, похоже, предупредили. Прячется... Леха место высмотрел – караулит.
– Его не высмотрят?
– Они вообще не оборачиваются. Думают, снайпер снизу лупит. У Добровольского свой снайпер есть, не знаю, жив еще? Мы его не высмотрели.
– Как это – в винтовку? – не понял старший лейтенант Теймуразов. – В человека, я понимаю. А в винтовку попасть, чтобы покалечить, даже с оптикой... Дистанция-то ого-го! У меня был «винторез», я его прицел знаю. Далеко.
– У него уже не только «винторез», – сказал Ведьмин. – Мы еще вчера утром здесь неподалеку трофейную «Фалкон 96» припрятали.
– Это что такое? – не понял Теймуразов.
– Чешская «дальнобойка». С глушителем. Эффективная дальность до двух километров. Американский прицел с тепловизором. Калибр «двенадцать и семь». Бойца в бронежилете прошивает навылет. Весь механизм любой винтовки тоже проломит. Есть смысл работать.
– И по командному пункту грузин, – сказал старший лейтенант, – есть смысл работать...
Подполковник с капитаном переглянулись. И кивнули друг другу.
– Волына, проснись... – позвал подполковник в микрофон «подснежника».
– Какой тут сон... – отозвался Маврин. – У меня смена только что кончилась. Норму выполнил. Но до постели не добрался. Только выхожу с рабочего места и слегка потягиваюсь.
– И дави в темпе к нам...
– Я без велосипеда, пешим ходом. Ждите.
Ждать, впрочем, пришлось недолго. Скоро фигура бегущего с длинной винтовкой в руках старшего лейтенанта показалась на склоне ближайшего холма. Маврин, вопреки своему утверждению, не потягивался, выписывал виражи, чтобы не оказаться в местах, простреливаемых с грузинских позиций. Но выписывал их умело, заранее зная, куда ему следует направляться и где следует свернуть. И, таким образом, уже через семь – восемь минут оказался рядом с подполковником Ведьминым и остальными, удивляя старшего лейтенанта Теймуразова своим почти ровным дыханием.
– Ты, случаем, не бегун-марафонец? – спросил Алыксандыр.
– Я – офицер спецназа, – спокойно ответил Маврин. – Сам не курю, и в совете нечестивых, то бишь, в обществе курящих не сижу[13]...
Последняя фраза относилась к тому, что из кармана «разгрузки» Теймуразова высунулась, обещая вывалиться, пачка сигарет. Теймуразов проследил взгляд Алексея и засунул пачку глубже. Впрочем, закуривать во время боевого действия он и не собирался, хотя его ополченцы, что так и сидели ниже по склону холма, почти все курили.
– Дело только для некурящих, – сказал подполковник снайперу. – Отсюда весь командный пункт грузинского поста – как в тире. Ликвидация командования – залог нашей безопасности. И облегчение участи российского поста. Как они там, кстати? Держатся?
– Понял, командир. У меня и без того желание зрело поговорить с этим командованием. Только нехорошие люди стреляют в спину коллегам. И нехороших надо учить, чтобы они лучше стали. Я вообще не слышал, чтобы миротворцы нападали на миротворцев. Причем на миротворцев третьей страны. Это нонсенс. Будем исправлять местные подлые нравы. Каждым выстрелом – навсегда.
