применении только в самом крайнем случае.
Мы с Сережей должны были, согласно замыслу генерала Лукьянова, организовать спонтанную провокацию, которая позволит обоснованно провести задержание и доставку Магомеда Абдуллаева хотя бы до ментовской машины, из которой мы его чуть позже должны будем пересадить в свою. Доставить его должны были вместе с нами, закрутив нам руки за спину, одному или двоим сразу, чтобы со стороны это не выглядело односторонним действием.
Вообще-то, прибыв на место, мы имели возможность миновать здание вокзала и попасть сразу на перрон. Но «наши» менты решили таким образом поставить в известность о проведении операции местных ментов линейного отдела полиции, чтобы те потом не вмешались не вовремя и не помешали. Разумная предосторожность, обговоренная заранее еще в тесном генеральском кабинете. Мне вспомнился случай полуторагодичной давности на автовокзале в Ставрополе. Тогда при задержании двух вооруженных бандитов парнями из ингушского управления ФСБ менты из местного линейного отдела применили табельное оружие против сотрудников ФСБ как против инициаторов нападения на пассажиров. Так показалось ментам, у которых все происходило на глазах. В результате бандитов все равно задержали, но два офицера ФСБ были серьезно ранены, а один – убит. Повторять такой сценарий нам не хотелось, и потому превентивные меры мы предприняли.
До прибытия поезда оставалось еще пятнадцать минут, и наша группа, переодетая в штатское, рассредоточилась по вокзалу, чтобы не привлекать к себе внимания одинаковыми короткими стрижками и военной выправкой, которую, как правило, очень трудно скрыть. Опытный и проницательный взгляд без труда выделит из толпы человека военного, даже если тот будет в гражданской одежде. А Магомед Абдуллаев был, несомненно, человеком опытным и проницательным. Хорошо еще, что офицеры нашей группы это понимали и старались держаться предельно вольно и даже слегка развязно. А короткие стрижки и отсутствие гражданского «животика» в наше время не обязательно являются атрибутом армии.
Мы прошлись по вокзалу, освоились с обстановкой и вышли на перрон, где заняли определенные планом места. Заняли так, чтобы не только прийти кому-то на помощь в случае непредвиденных обстоятельств, но и просматривать весь перрон целиком, пытаясь определить людей, которые, возможно, приехали вместе с Магомедом, но в других вагонах. Даже я признавал, что эта задача гораздо более сложная, чем задержание самого Магомеда. Там нужно уметь читать взгляды и хорошо понимать психологию человека по его движениям и жестам. Те, кто приехал с Абдуллаевым и кто его знает, обязательно должен отреагировать на его задержание. И это необходимо было уловить, отличив при этом реакцию человека постороннего от реакции человека заинтересованного. Я бы сам взялся за это трудное дело с удовольствием и старанием. Но в этом отношении спецназ внутренних войск, часто участвующий в ментовских операциях, имеет перед спецназом ГРУ несомненное преимущество. И я, здраво отдавая себе в этом отчет, посчитал, что мое место именно в проведении задержания Абдуллаева.
Еще могли возникнуть какие-либо неприятности из-за вмешательства посторонних. А такое вмешательство вполне возможно. Поезд приходит из Дагестана. Дагестанцев в нем полно, и наверняка найдется несколько – если не сказать, что много – желающих вмешаться в конфликт. Кавказцам нужно отдать должное: они стараются стоять друг за друга. Но на этот случай менты – причем менты настоящие – должны быть поблизости. Номер вагона они знают, и место, определенное для них, – тоже. Один из полицейских, чтобы избежать возможных ошибок, сразу пристегнет Абдуллаева наручниками к своей руке. Крупный мужик, такого на наручниках не утащишь, даже если сможешь его обезвредить. И посторонние не смогут помешать блокировать Магомеда. Конечно, такое задержание чревато межэтническим скандалом, но избежать такового у нас возможности не было, и следовало рисковать.
До прибытия поезда оставалось десять минут, когда генералу, тоже одетому в «гражданку», висящую на нем мешком, позвонили на мобильник. Он подал нам знак и заспешил к выходу из здания вокзала, чтобы встретить последнего участника операции, на которого мы очень рассчитывали. Ждать пришлось пару минут. Когда я увидел генерала, то понял, что операция наша обречена на успех. С таким недостающим звеном наш план сработает обязательно, на сто процентов. Нет в природе кавказца, кроме «голубых» и кастратов, кто устоял бы перед такой фигурой…
Сказать, что на лицо эта молодая женщина неотразима, было сложно. Вполне, я бы сказал, отразима. Обычное лицо, и даже не слишком симпатичное, хотя и не лишенное некоторой доли обаяния. Возможно, при улыбке оно смотрится лучше, но на перроне она не улыбалась. Однако фигура была действительно редкая, изумительная, идеальная. В дополнение ко всему физические достоинства подчеркивались плотно облегающей одеждой. Генерал вместе с женщиной прошел мимо нас, и мы со старшим лейтенантом Сережей многозначительно переглянулись, с улыбкой кивая друг другу. Со спины женщина выглядела несравненно лучше, чем анфас. Нам для успешного проведения акции нужно было именно это. Реакция на ее появление уже была, и мы видели ее наглядно. На перроне было множество встречающих, в большинстве своем кавказцев, и все они дружно поворачивали голову вслед незнакомке. В другой обстановке я назвал бы такую прогулку для женщины весьма рискованной, но суровое лицо генерала, пусть и переодетого в гражданскую одежду, останавливало самых резвых и наглых.
Пригласить эту женщину Лукьянов решился после того, как мы обсудили главную черту Абдуллаева. Магомед не мог пропустить ни одну юбку. Наша женщина была не в юбке, а в лосинах, но это тем более должно было возбудить падкого на противоположный пол джигита, а значит, спровоцировать его на определенные действия… Абдуллаева несколько раз пытались привлечь по статье за изнасилование, но он всегда откупался. Или отстреливался. По крайней мере, дважды его жертвы пропадали неизвестно куда. Были подозрения, что некоторые просто пропадали, не успев даже написать заявление в милицию. Следовательно, нам следовало этим воспользоваться, так как из всего материала, что удалось набрать на Магомеда Гасановича, ничего другого, подходящего ситуации, мы подобрать не смогли. Теперь же у нас появилась уверенность, что Абдуллаев на такую «подставу» обязательно попадется…
2
Все было готово. Прибытие поезда уже объявили. Ждать мы все умеем хорошо: привыкли сидеть в засадах. А на перроне, по сути дела, именно засада и была организована. И фигуристая молодая женщина исполняла роль сыра в мышеловке.
Наконец показался поезд, двигавшийся предельно медленно. Мы спокойно и неторопливо разошлись по своим местам. Где остановится нужный нам вагон, мы уже знали предельно точно. На перроне даже урна была переставлена, чтобы показать место. Честно говоря, я всегда сомневался в точности работы железной дороги, но в этот раз убедился, что и железнодорожники точность уважают – задняя дверь вагона, как нам и говорили, оказалась прямо против урны. Нас, конечно, интересовала рабочая, передняя дверь. Но «мониторить» ее тоже следовало осторожно, с дистанции. Абдуллаев опытный диверсант, он обязательно осмотрится и постарается вычислить возможную слежку. Долгий, внимательный и напряженный взгляд способен заставить человека насторожиться. И потому на инструктаже генерал особо рекомендовал смотреть Магомеду только в затылок. На что я возразил, что каждый, кто постоянно сталкивается с опасностью, способен почувствовать напряженный взгляд и затылком. Генерал, впрочем, легко согласился и порекомендовал смотреть на плечи. Не на какое-то одно, а слегка рассеянно, сразу на оба плеча. При таком взгляде не возникает напряжения.
Поезд остановился. Проводница не спешила выпускать пассажиров; долго вытирала поручни рядом с дверью, хотя перрон был высоким, вровень с посадочной площадкой вагона, и необходимости браться рукой за поручень не возникало. Наконец люди стали выходить. Я осмотрелся, проверяя безопасность, но никак не мог обнаружить постороннего внимания к конкретному вагону. Даже менты, проинструктированные генералом с особой тщательностью, демонстрировали свое равнодушие и стояли в стороне, не глядя на выходящих пассажиров. Старался не смотреть туда и я, лишь периферийным зрением выискивая высокую фигуру. И такая фигура в конце концов ступила на московскую землю. Мне хватило короткого взгляда, чтобы убедиться, что вышел именно тот человек, которого мы ждали, – Магомед Гасанович Абдуллаев. Он вышел и осмотрелся, после этого сказал проводнице что-то шутливое, отчего она покраснела, легонько шлепнул ее пониже спины любимым всеми кавказцами движением, потом забросил на плечо ремень спортивной сумки и неторопливо, вразвалочку, как не часто ходят высокие люди, двинулся вперед, к выходу с перрона. Я не спешил следовать за ним; дождался, когда мимо меня пройдет наша «подсадная утка», убедился, что задом она действительно умеет вертеть, как пропеллером, и только тогда пошел, соблюдая необходимую дистанцию. При этом «поймал» взглядом параллельное движение старшего лейтенанта Сережи. Он шел
