уничтожены, в настоящий момент производится обыск их лагеря и уже вызвана следственная бригада следственного комитета, чтобы зафиксировать уничтожение банды и разобраться с тем, кто входил в нее и кто уничтожен. Это обычная нудная процедура. Пока Геннадий не объяснится со следователями, пока не напишет подробный рапорт, его не отпустят. Исключение бывает только в тех случаях, когда кому-то из бандитов удалось уйти и требуется проводить преследование. Тогда рапорт пишется, как правило, позже.
Старогоров встретился с полковником, когда тот возвращался в помещение своей группы. Выглядел Станислав Юрьевич растерянным.
– Товарищ полковник, мы никак не можем установить связь со спутником. Вчетвером пробовали, там сбой какой-то... Пробовали со второго ноутбука, ввели в него данные на микрочип – все равно ничего не выходит.
– У нас нет связи со спутником или у спутника нет связи с нами? – спросил Кирпичников. – Можно это как-то выяснить?
– Можно или нельзя, этого я не знаю, – признался майор. – Может быть, погода влияет? Небо совсем затянуло, ни одного просвета.
– Что-то я не слышал, чтобы погода мешала работать автомобильным навигаторам... Микрочип имеет аналогичный сигнал. Если был бы сбой на спутнике, включился бы другой. Одновременно, если помнишь, объект могут контролировать два-три спутника.
– И что делать? – спросил Старогоров.
Полковник задумчиво почесал нос.
– Значит, это гадость профессора Вовочки. Выбрал же время, чтобы гадить... На что он рассчитывает? Просто треплет нам нервы, а потом в последний момент включит?
Антагонизм между Кирпичниковым и Огурцовым стал уже взаимным. Его возникновение у полковника было понятным, а профессор изначально надеялся на плотное и чуть ли не дружественное сотрудничество, хотя, если здраво размышлять, надеяться, что все люди добровольно пожелают стать управляемыми андроидами, было трудно.
Звонить Огурцову не хотелось, но пришлось. И опять сложилось впечатление, что профессор спит – так долго он не брал трубку. Наконец взял.
– Слушаю вас, Владимир Алексеевич.
– Это я вас, Владимир Вадимович, слушаю. Ваша бригада не подключила нас к спутнику, и мы лишены возможности вести контроль в критический момент. Если произойдет теракт, виновны в этом будете вы, и вам придется отвечать.
– Мы ответим, товарищ полковник. Но мы тут посоветовались со своими специалистами и решили отказаться от услуг Департамента «Х». Вы со своей задачей справлялись откровенно плохо, не информировали нас о происходящем, когда следовало... У меня вообще сложилось мнение, что вы по какой-то причине саботировали проведение эксперимента государственной важности. Так я и напишу в своем отчете. Это я говорю, чтобы у вас не возникало иллюзий. Полученную технику и материалы попрошу вас по возвращении вернуть. Постарайтесь вернуться как можно быстрее, и не суйтесь больше к объекту. Если вы сделаете это, я буду обвинять вас уже не в саботаже, а в пособничестве террористам и в умышленном срыве эксперимента. Торопитесь. Когда ваша группа вернется, поставьте меня в известность через генерала Апраксина. Больше мне нечего вам сказать. До свидания.
– До свидания, Вовочка... – сказал полковник. – Увидимся.
– Как вы меня назвали? – настороженно спросил профессор.
Но Кирпичников уже отключился от разговора...
Скорее всего, Вельчанинов был прав в своем прочтении ситуации. Выслушав рассказ Кирпичникова, он сразу все расставил по своим местам.
– Огурцов уже примеряет на себя лавры победителя. Ты отследил объект, ты вычислил, что его должны использовать в качестве смертника. Сам Огурцов никогда этой информации раздобыть не сумел бы. Но заработать лавры он желает. Кроме того, для него сейчас сложился очень выгодный расклад сил. Если ему удастся уничтожить объект и предотвратить теракт, он может настаивать на необходимости вживления микрочипов всем преступникам – или хотя бы тем, кого подозревают в связях с террористами. По крайней мере, его проект признают удачным и перспективным, а это означает в первую очередь увеличение финансирования. Наши власти спят и видят возможность такого управления людьми. Они пойдут ему навстречу.
– Да, – согласился Владимир Алексеевич. – Где Омаханов?
– Зарядку делает. Зачем он тебе?
– Необходимо выставить посты визуального наблюдения за домом объекта. И желательно кого-то запустить в сам дом, чтобы проверить, не улизнул ли он уже.
– Кого туда запустишь? Электрика с сантехником? Не пустят...
– Участкового.
– Резонно. Участковый напомнит объекту о необходимости поторопиться с оформлением паспорта и с постановкой на учет. Я пошел за Омахановым.
Машины караулили объект с двух сторон на улице, куда выходила дворовая калитка; еще одна была выставлена на соседней улице на случай, если объект пожелает перелезть через высокий забор к соседям и выйти через их участок. Четвертая машина была резервной. За ее рулем устроился подполковник Валеев, на переднем пассажирском сиденье – полковник Кирпичников, а на заднем – подполковник Вельчанинов, которому Валеев доверил покараулить свою винтовку. Машина располагалась в стороне, но стояла так, что пройти, миновав ее, по пути в райотдел милиции или в городское управление ФСБ объект никак не смог бы.
Пышноусый милиционер прошел в гости к объекту под приглядом бойцов оперативной группы и вернулся опять же мимо машин наблюдения.
Вскоре позвонил Омаханов и сообщил, что участковый навестил дом, проверил у объекта справку об освобождении и поторопил того с оформлением документов. Объект обещал сегодня же заняться этим. Оставалось ждать. Бандит в самом деле вышел из дома около одиннадцати утра – видимо, никак не мог расстаться с женой. Но пошел не в милицию и не в ФСБ, а напрямую в фотостудию, где попросил сделать ему снимки на паспорт. Со снимками он вернулся домой – и все. На этом активность объекта закончилась, и из дома больше он не выходил.
Оперативная группа опять обедала в машинах, обходясь сухим пайком, когда снова позвонил капитан Омаханов.
– Ну что, товарищ полковник, как у вас дела?
– Ждем, Латиф Магомедович, ждем. Парень этот на «зоне» совсем, видимо, не спал. Сейчас отсыпается. Сходил в фотографию, вернулся домой и больше не высовывается.
– Как так? – удивился Омаханов. – Мне только что звонил участковый. Ему, в свою очередь, звонили из райотдела. Объект пришел в паспортный стол, предъявил справку, заполнил все бланки для получения паспорта. И чуть не силой заставил паспортистку позвонить в антитеррористический отдел и узнать, когда его могут принять. Договорился на четырнадцать тридцать. Участкового спрашивали, знает ли он, что у него появился такой тип, и похвалили за оперативную проверку. Выходит, вы его упустили?
– Мы не могли его упустить. Латиф Магомедович, найди домашний номер телефона объекта, позвони и пригласи его. Дома ли он?
– Ничего не понимаю. Ладно. Сейчас позвоню.
Вельчанинов слышал разговор и задумался, не вступая в обсуждение. Валеев проявлял восточную невозмутимость и ждал, что скажет командир. Командир же дожидался звонка от капитана Омаханова. Все молчали.
Вскоре позвонил Латиф Магомедович.
– Товарищ полковник, ничего я не понимаю. На месте он, дома. Сам трубку взял. Путаница здесь какая- то. Или дома не он? Или в райотделе был кто-то другой, а они напутали? Может ведь еще кто-то одновременно освободиться... Нужно проверить.
– Кто-то другой!.. – Вельчанинов неожиданно стукнул себя по лбу. – Как я не догадался! Все так просто... Бахтияр, гони на базу, нужно взять ноутбук. Гони!.. Володя, не рассоединяй разговор. Скажи Омаханову,
