очень недолго. В прошлом месяце у Труповоза стул был другого цвета. Тот не выдержал.
— Работе я всегда рад. Без работы и кони дохнут... — перефразировал я известную поговорку.
И забросил ногу на ногу, показывая собственную независимость. Стойку «смирно» в этом кабинете я принимать не собираюсь и не буду выходить из него с оттопыренным задом — не дождется. Такому человеку только чуть-чуть покажи слабинку, он сразу попытается сделать из тебя послушного раба. Я всегда стараюсь в отношениях с Труповозом грань держать. Ни в ту, ни в другую сторону не перешагиваю, если в этом нет насущной необходимости. И всегда помню, что с подобной сволочью следует быть предельно осторожным.
— И хорошо платят...
Он сразу начал торговаться. С этим я согласен. Такой процесс мне более интересен, чем отвлеченные разговоры. Я люблю, когда мне хорошо платят, потому что работу я умею делать очень хорошо, как умеет не каждый специалист. И это отнюдь не жадность, а реальное знание собственной цены. Если я сам не буду себя уважать — кто же тогда будет? Но у меня и у хозяина кабинета разное понимание того, как «хорошо платят». И потому мы часто не сходимся в первоначальной цене.
Однако я не люблю показывать свою заинтересованность. Все-таки болгарские корни происходят с Востока — чистые болгары тюркских кровей. И торговля у меня, можно сказать, в характере.
— Спросил бы сначала, как я съездил... Рассказывать долго я не люблю. Сам знаешь, мое красноречие регламентировано положениями уставов. Но спрашивать полагается просто для приличия.
Труповоз моим нравоучениям не внял.
— Двадцать тысяч баксов... — сказал он, мечтательно закатив глаза, словно языком толстенькую пачку банкнот только что лизнул и смакует, оценивая вкус «зелени».
Интересно, сколько он хочет себе взять, если так торопится? По нашей договоренности, ему полагается десять процентов. Но у меня в последнее время появилось сомнение в честности компаньона.
— Тридцать, — сказал я равнодушно. Мы с ним торгуемся всегда, и часто бывает, что я на своем настаиваю.
Он опять хмыкнул, словно чихнуть собрался.
— Ты бы сначала спросил, что за клиент...
— А ты помнишь случай, когда я отказывался? Естественно, кроме оговоренных заранее вариантов...
Такие варианты есть, и мы с Труповозом заключили устный договор — за какие дела я берусь, какие принципиально игнорирую.
— Все может быть. Ты тоже человек не железный, имеешь симпатии и антипатии.
— Мы с тобой с первых встреч постановили, что ты не втравливаешь меня в большую политику. Политику поменьше я проглотить смогу. Остальное тоже бывает мне, как правило, по зубам. Впрочем, если ты желаешь «заказать» президента, то я потребую «лимон зеленых»...
На приятие шутки Труповоз слабоват. Давно пора бы мне это уяснить и не шутить с ним.
— И сделаешь?
— Вместе с тобой...
— Я в таких делах, сам знаешь, плохой помощник.
Неужели думает, что я возьму его в помощники! Из ума я еще не выжил...
— Я имею в виду, что и тебя после такого «заказа» сразу же «сделаю»...
Михал Михалыч стрельнул вопросительно глазами. Но — поверил. Я бы на его месте поверил тоже. Я сам в это верю, потому что твердо знаю — когда-то все так и будет.
— Итак, к делу...
— Двадцать тысяч.
— Клиент?
Он посмотрел на меня долго и внимательно.
— Таманец... — сказал наконец.
— Тридцать, — даже без секундной паузы, выдержанной для приличия, сказал я и откинулся на спинку стула. И слегка потянулся. Неужели Труповоз думал меня шокировать этим именем?
Только два месяца назад я работал по «заказу» самого Таманца при поддержке его людей в его же родном городе на берегу Волги. Это сейчас дает мне одновременно и некоторое преимущество — я знаю стиль его жизни и возможные варианты защиты, и создает дополнительные трудности — меня и мой профиль деятельности слишком хорошо знают его люди. Удача зависит от того, как я поведу себя и какой план выберу для исполнения «заказа». Короче, в такой ситуации все в моих руках и в руках всевышнего. Но это и для меня лучший вариант. За себя я всегда отвечаю.
— Насчет тридцати мне надо будет посоветоваться. Боюсь, заказчик закапризничает... — темнит Труповоз. Глаза бегают, как у испуганного поросенка.
— Я могу сам уговорить любого. Если тебе это по какой-то причине не совсем удобно...
— Нет, — сказал Михал Михалыч твердо. — Заказчик не желает с тобой встречаться лично.
Такое мне не очень нравится.
— А обеспечение?
— С моей стороны.
— Сам поедешь? — поинтересовался я со смешком.
— Зачем? Я пошлю своих людей. Много предстоит расходов. Потому я и хочу договориться насчет двадцати. Так было бы справедливо.
— Это можешь рассказать заказчику. Если он не желает брать обеспечение на себя, пусть тебе платит. Сверх моей суммы.
У Труповоза нечестные глаза. Они у него всегда нечестные, когда разговор касается денег. Но сейчас особенно. Очень похоже, он хочет на мне крупно заработать, но чего-то побаивается. Хорошо, если побаивается меня. Могут быть и другие варианты.
— А если он не согласится?
— Значит, ему это не слишком и надо. Через сутки я добавлю еще десять штук. Звони. Последний срок — завтра в это же время. Смотри не опоздай. — Я посмотрел на часы и встал, показывая, что разговор окончен.
— Я не понимаю, чем Таманец лучше любого другого клиента? Ну, авторитетный парень... Да мало ли ты с авторитетными работал... Почему этот должен стоить дороже?
— Я не работал с неавторитетными. А Таманец... Ты сам подумай...
— Заказчик не согласится.
Я вдруг по его голосу, по выражению лица почувствовал, что заказчик согласен. Заранее согласен. Потому как у меня появилось предположение, что заказчиком является сам Труповоз. Я помню, как два месяца назад мы сидели в этом же кабинете и Михал Михалыч исходил потом под взглядом Таманца. А тот всячески старался показать, что Труповоз чем-то ему обязан. И тогда я еще подумал, что при таких отношениях Захватов через некоторое время обратится ко мне по поводу этого парня. Именно ко мне, потому что из его ребят ни один такого заказа потянуть не сможет.
Не в моих привычках влезать в чужие разборки, если они меня не касаются. Мое дело — выполнить заказ. Но за свою работу я желаю получить сполна. Тем более с родного работодателя.
— Если меня просто случайно увидят парни Таманца, я сразу засвечусь. Слишком хорошо меня там знают. Я рискую, а не заказчик. И потому назначаю цену тоже я. И будь уверен, что я не живоглот. Лишнего не прошу. Просто оцениваю ситуацию здраво. Советую заказчику это понять...
Кажется, из положения я выкачал все, что можно. Конечно, Труповоз не признается, что «заказывает» Таманца именно он. И потянет еще время. Несколько часов. Потом начнет искать меня. Лихорадочно искать, чтобы не потерять еще десять штук. Если у меня будет настроение, я подпорчу ему нервы. Не буду отвечать на звонки до самого последнего срока.
— Все. Это мое слово.
Не спрашивая разрешения, я шагнул к стене за спиной директора, открыл дверцу встроенного шкафа, куда Труповоз спрятал холодильник, достал пластиковую бутылку минералки и тут же открыл.
— Спасибо, — поблагодарил за угощение.
И пошел к двери, делая на ходу большие глотки.
