– А Микитайло еще утверждает, что в ваших ногах валялся, только бы Пуговицу в Городе устроить.
– Впервые слышу. Скажите хоть, кто она такая, эта мифическая Наталка Пуговица?
– Обыкновенная медсестра.
– Ну вот… Не могли ее перевести в Город – профессия не дефицитная, и я согласен с вами – нелепо. Да и вообще не может такого быть: беспрецедентно в обход очереди дать квартиру какой-то медсестре…
– О ней официально просил заведующий областным отделом здравоохранения Шарий.
– Иногда мы делаем исключения – учитываем просьбы областных организаций. Может, Шарий обратился в инстанции…
– Письмо, подписанное Шарием, было направлено лично вам?
– Не помню… Не могу я все помнить, товарищ Сидоренко. Таких писем…
– На этом письме резолюция вашего заместителя.
– А вы утверждаете: я выдал жилье какой-то Пуговице… – Пирий мысленно послал Сидоренко ко всем чертям: дело сделано чисто, он посоветовал Микитайло взять письмо от Шария, где-то в компании намекнул Шарию, чтобы не возражал, подмахнул бумагу, а потом этот документ как бы провели через исполком и заместитель написал постановление. – Да я про нее впервые слышу. – Покачал головой и произнес в отчаянии: – Не ожидал такого от Микитайло, считал его честным человеком.
– И ошиблись.
– Теперь на самом деле вижу.
– Дело в том, Кирилл Семенович, что Микитайло в своих показаниях ссылается на вас.
Сказав это, Сидоренко почувствовал, что Пирий впервые за час их беседы пошатнулся. Почти ничем не показал этого, но злоба и гонор сползли с него. Он стал казаться даже меньше. Но, наверное, следователь недооценил Пирия, так как тот взял себя в руки и спокойно произнес:
– Такая уж наша доля. Чуть что – кто виноват? Мэр Города, а ну, подать сюда Ляпкина-Тяпкина! На ковер его!
– По моим данным, не так уж часто вызывали вас на ковер, Кирилл Семенович.
– Ибо стараюсь честно тянуть свое ярмо.
– Микитайло придерживается противоположной мысли.
– Разве что Микитайло… Хотя именно от него это удивительно слышать. У меня должность такая: всем не угодишь. Пошел навстречу Иванову, Петренко недоволен… Удовлетворил Петренко – Степанову не понравилось…
– Понятно. И я понимаю всю сложность вашей жизни. Но все же хочу еще задать вам несколько вопросов.
– Задавайте… Если уж пришли, задавайте. Но учтите… – Пирий выразительно посмотрел на часы. – Возможно, в приемной ждут люди.
– Скажите, Кирилл Семенович, если бы я попросил у вас квартиру, к примеру, для моего племянника, трехкомнатную квартиру в центре города, вы дали бы?
– Смеетесь?
– Вполне серьезно.
– Кто-кто, а прокуроры должны знать, что в стране существует очередь на жилплощадь. И большая. Поворачивай обратно ваш племянник. И чем скорее, тем лучше.
– Второй вопрос, Кирилл Семенович. Знакома ли вам фамилия Гофман. Гофман Розалия Исааковна?
– Впервые слышу.
– А вот Микитайло показывает, что, получив от гражданки Гофман сто тысяч рублей, девяносто из них передал вам. За трехкомнатную квартиру в Житном переулке.
– Сто тысяч? А почему не все двести?
– Не нужно иронизировать, Кирилл Семенович. Потому что была такая такса: сто тысяч – трехкомнатная, семьдесять – двухкомнатная квартира.
– Жаль, что мы говорим с глазу на глаз – без свидетелей. – Глаза у Пирия стали колючими. – Я бы подал на вас в суд за клевету… – Встал и указал пальцем на дверь. – Вон! Я не позволю чернить меня!
– Забываете, кто сидит перед вами… – нисколько не смутился Иван Гаврилович: привык и не к таким театральным сценам. – Я могу уйти, но придется официально вызвать вас в прокуратуру повесткой.
И опять Пирий как-то сразу стал меньше. Понял, что зашатался, и сказал примирительно:
– Ну ладно, выкладывайте, что вы там раскопали… Смешно, но что поделаешь!
– Я спрашивал о гражданке Гофман…
– Не знаю я никакой Гофман и знать не хочу.
– Понятно, почему не хотите. Однако на ее заявлении ваша резолюция, Кирилл Семенович. Об оформлении трехкомнатной квартиры.
– Знаете, сколько таких резолюций приходится накладывать?
– Догадываюсь. Но дело в том, что документы, которыми оперировала Гофман, фальшивые. Мы установили, что вы незаконно вселили ее в комфортабельный дом в Житном переулке.
