брали.
Сидор Игнатьевич закатил глаза.
– Да-да, припоминаю. Леся Савчук и в самом деле красотой не отличается. Но ведь у тебя не только красавицы работают. И как она, Леся Савчук?
– Претензий нет. Работящая.
– Вот что, Нина… Извините, как вас по отчеству? – вмешался Гапочка.
– Называйте Ниной.
– Хорошо. Выходит, Лесе Савчук известно, что перевозится в контейнерах… Кому еще в вашем отделе?
– Только Лесе. А зачем это вам?
– Вы же знаете: разграблены два эшелона.
Нина сделала большие глаза, и Гапочка увидел, как за секунду может измениться женщина. Зрачки у нее расширились, щеки порозовели, от былой апатии не осталось и следа.
– Вы что! – воскликнула. – На что намекаете?
– Спокойно, Нина, – остановил ее Сидор Игнатьевич. – Знаешь: в тихом омуте черти водятся. Послушай лучше майора.
– Кто-то информирует бандитов, – объяснил Гапочка. – Потому что опустошены именно контейнеры с самыми ценными вещами.
– Вряд ли Леся… Девушка тихая и осмотрительная.
– Тихих и осмотрительных иногда покупают, – возразил Гапочка, – или охмуряют.
– Не думаю, чтобы на Лесю кто-либо глаз положил. Я же говорю: некрасива. Если хотите, дурнушка.
– Но ради информации о содержимом контейнеров!..
– Погодите… – Нина задумалась. – Леся недавно в новом платье появилась. Довольно дорогом, я такие в коммерческих ларьках видела. Еще и слушок по отделу пошел… Знаете, от женской компании ничего не утаишь, а у нас одни девушки. Так вот, кто-то узнал: появился у нашей Леси поклонник. Какой-то парень из Ребровицы.
– Горячо! – вырвалось у Гапочки. – Очень горячо! А вы уверены, что именно из Ребровицы?
– Подождите… – Нина задумалась. – Подождите, подождите… Вроде бы припоминаю. Приходил к нам такой себе хлюст. Приблизительно недели две назад. Из Ребровицкой райпотребкооперации. Разыскивал вагон с лесом. Я его с Лесей свела – это по ее части. А через день девка и появилась в новом платье.
– Помните того парня? Нина закрыла глаза.
– Красавчик… Выглядит лет на двадцать пять. Глаза синие и улыбчивые. В джинсах и светлой тенниске. На тенниске надпись на иностранном языке. Выше среднего роста.
– Волосы?
– Шатен, пожалуй, ближе к блондину. – Нина снова задумалась. – Да и Леся после того какой-то другой стала. Изменилась девушка. Повеселела и, если хотите, похорошела. Может, влюбилась? А любовь на девок, знаете, как влияет?
– Догадываюсь… – майор нервно прошелся по кабинету. Был почти уверен, что напал на след. – Как мне поговорить с вашей Лесей Савчук?
– Зовите и говорите.
– Не спугнуть бы… Прошу о нашем разговоре – ни-ни…
– Будто я не понимаю!
– Можете пользоваться моим кабинетом, – предложил Сидор Игнатьевич. – Мне все равно на станцию нужно. А ты, Нина, попроси Савчук заглянуть сюда: мол, я вызываю.
Майор расположился в кресле у стола. Довольно быстро появилась в дверях кабинета некрасивая и, как показалось майору, неаккуратная девушка, остановилась, явно удивившись. Не увидев за столом начальника станции, смутилась.
– Меня вызвал Сидор Игнатьевич, – объяснила.
– Это я хотел с вами поговорить. Девушка пожала плечами.
– О чем?
– Разговор у нас с вами, Леся, предстоит серьезный, – сказал Гапочка. – Я – майор милиции. Надеюсь, догадываетесь, что меня интересует.
Заметил, как сразу изменилась девушка, как вдруг передернулось ее лицо.
«Натура неуравновешенная, – определил Гапочка. – Лучше не успокаивать ее, а сразу нажать».
– Садитесь, пани Савчук, вон в то кресло.
А сам занял место за начальницким столом, будто отгородился от девушки. Продолжал:
– Итак, вы догадываетесь, о чем будем беседовать? Леся как-то вся сжалась.
«Все, – подумала, – конец… Неужели милиция арестовала Гришу? Но я не выдам его, пусть мучают, пытают, только не предать!»
