— Не беспокойтесь, господа, — успокоил Гроза, — вас могут остановить только на шоссе, а там уже другой район.
Зато шоферу даже не пришлось менять документы. У предусмотрительного облфинотдельского водителя были чистые бланки путевок с подписями и печатями, оставалось вписать в путевку фамилию юноши с розовыми щеками: водительские права были у него на подлинное имя.
— Господа должны хорошо запомнить фамилию своего извозчика, — сказал он полушутя, но смотрел серьезно. — Дмитро Заставный, или просто Митя. Кстати, — обратился он к Сливинскому, — вы знаете русский язык? Для милиции на КП это имеет значение — предпочтительнее разговаривать по–русски…
— Думаете? — неопределенно протянул пан Модест.
— Уверен! — отрезал юноша. — Неважно, что у вас украинская фамилия. Даже наши западники начали в городе говорить по–русски. — Он презрительно сплюнул: — Мода такая или это просто мимикрия?
— У вас какое образование? — насторожился Сливинский.
— Гимназия.
— Очень приятно, — расплылся в улыбке пан Модест, — ехать с интеллигентным человеком.
— Знает немецкий и английский, — толкнул юношу в бок Гроза. — Лучших людей отдаю, не жалею.
— Это вам окупится сторицей, — пообещал Сливинский, хотя совсем не был в этом уверен. Он всегда много обещал, зная, что лучше пообещать и не сделать, чем сразу отказать. Все же остается впечатление, что хотел помочь…
Дмитро завел мотор.
— Слава богу, — широко перекрестился Шиш. — Начало доброе!.. Листьями забросайте, листьями! — крикнул он на парней, разравнивавших землю над убитыми. — Желаю вам успеха и скорого возвращения! — Он пожал руки Сливинскому и Хмелевцу, прошептал на ухо пану Модесту: — Так мы договорились… Отправите этого парня… Нам лишь бы узнать, что у вас там все в порядке…
Сливинский хотел сесть на заднее сиденье, но Дмитро открыл дверцу впереди.
— Начальству полагается тут, — поучительно объяснил он. — Какой–то там заместитель председателя райисполкома может болтаться на заднем, а вы же — областное руководство!
Хмелевец зло блеснул глазами — сопляк, а позволяет себе учить, — но, поймав насмешливый взгляд Заставного, не мог не улыбнуться: правда, чего ради обижаться? Не все ли равно, кто ты: министр или начальник — как это у них называется? — потребсоюза или еще чего–то! Ведь вечером, так или иначе, придется сжечь удостоверения, и пускай этот надутый Сливинский тешится, что он на несколько часов будет какой–то областной шишкой. Плевать он хотел на шишку: девять граммов свинца — и шишку засыплют опавшими листьями… А на заднем сиденье даже удобнее — можно вздремнуть. Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, хотя знал: не заснет. Да и какой тут может быть сон, когда едешь и оглядываешься на каждого пешехода?!
Стало до боли жалко себя. На всякий случай Хмелевец пощупал пистолет в кармане — живым не возьмут, слишком много грехов у Семена Хмелевца, чтобы сдаваться живым. И кого–нибудь из них он в любом случае прихватит с собой на тот свет.
Километров через десять выехали на асфальтированное шоссе. Собственно, асфальтированным его можно было назвать условно: по шоссе прошла война, оставив свои следы, — а человеческие руки еще не все успели сделать. «Олимпию» бросало из стороны в сторону на выбоинах, железо гремело, только иногда попадались более или менее ровные участки. Все же Дмитро увеличил скорость. Делали пятьдесят — шестьдесят километров в час — невероятная скорость для старой машины и вконец разбитой дороги.
Миновали Злочный. На окраине городка, на КП, проверили документы и подняли шлагбаум. Когда отъехали с километр, Дмитро, не оборачиваясь, сказал Сливинскому:
— Не надо так улыбаться каждому милиционеру. И не лезьте за документами, пока не спросят… Вы — областное начальство, большая шишка, и милиционер для вас — ничто…
— Ну–ну, — обиделся тот, — не тебе меня учить! Много берешь на себя!..
— А я бы, черт бы его побрал, прислушался! — побагровел Хмелевец.
Сливинский рассердился и засопел. Ехали молча до самого города, не довольные друг другом, и только Дмитро тихонько напевал грустную мелодию.
Проехали Дынники, дорога вилась под горой. Асфальт тут успели залатать, и машина катилась легко, срезая повороты.
Контрольный пункт увидели совсем неожиданно: за очередным холмом поднятый шлагбаум и два грузовика возле него. Автоинспектор махнул Дмитру, показывая на обочину, и парень остановился сразу же за грузовиком, покрытым брезентом. Старшина взглянул на номер «олимпии», внимательно посмотрел на Заставного и протянул руку, требуя права и путевку.
— Машина облфинотдельская? — спросил он. — Ты что ж, давно там работаешь?
Пан Модест почувствовал, что у него остановилось сердце. И все же нашел в себе силы повернуться к автоинспектору. Но вмешиваться не пришлось.
— Подменяю товарища Бандривского, — ответил Заставный и глазом не моргнув. — А вы что, знаете Валерия Тимофеевича? Он заболел…
— Передашь привет! — Старшина вернул путевку, посмотрел на Сливинского: — Ваши документы…
Пан Модест медленно полез в карман. А если этот старшина знает начальника облфинотдела? Посмотрел вперед — не убежишь. Два милиционера и солдат с автоматом. У будки мотоцикл. Нет, не убежишь…
Небрежно, не глядя на старшину, подал красную книжечку через плечо. Тот посмотрел и козырнул.
— Прошу вас! — вернул документ. Заглянул на заднее сиденье.
Хмелевец зашевелился.
— Товарищ из райисполкома, — пояснил Заставный.
— Ну хорошо, — разрешающе махнул рукой старшина, — поезжайте.
Въезжали в город, который вызвал у Сливинского много воспоминаний. Он любил этот город, и новая встреча с ним растрогала его. Думал: никогда уже не увидит этого длинного проспекта. Кладбище, церковь, где он молился, базар и узенькие боковые улочки — все знакомое и близкое. Центр с почерневшими, давно не ремонтировавшимися домами. «Жорж»… Как он теперь называется? «Интурист»… Черт, и придумали же название!..
— Поворачивай налево и — к университету! — приказал он Дмитру.
Не мог не проехать мимо своего дома над парком. Интересно, кто там живет? На окнах красивые занавески…
Выбросил сигарету, сжал зубы.
— Знаешь, как ехать? — спросил мрачно.
— В конец Городецкой.
— Остановишься за квартал. Не надо сразу соваться туда на машине.
Заставный кивнул не отвечая.
Проехали по мосту через железную дорогу. Началась городская окраина: одноэтажные домики с садиками, узкие немощеные улочки. Дмитро петлял, будто был здесь не однажды. Остановился, чтобы не вызывать подозрений, у магазина.
— Вторая справа — Июньская, — кратко пояснил он.
— Откуда знаешь? — не поверил Сливинский.
— А я два года учился в гимназии в этом городе. И жил неподалеку.
— Подождешь нас. Пошли… товарищ Барыло, — насмешливо пригласил Сливинский Хмелевца.
Они исчезли за углом.
Дмитро вылез из машины, обошел ее вокруг. Любопытно, куда пошли эти двое? Седой — как будто умный, а другой — дубина. Видно, важные птицы, сам пан Гроза гнулся перед ними. Что ж, наше дело телячье, приказано слушаться и исполнять все их распоряжения, ну, и будем исполнять…
Июньская, 7. Дом с мансардой за высоким забором. Хмелевцу здесь понравилось: стоит в стороне,
