Немец остановился, сутулый, с безвольно опущенными руками, потом медленно обернулся и поднял на Сугубчика пустые и уже мертвые глаза:
— Зачем это вам?
И действительно: зачем? Сугубчик не мог ответить на этот вопрос. Сказал решительно:
— Идите!
— Так стреляйте же! — Немец закрыл глаза.
— Вы — рабочий! — вдруг горячо заговорил Сугубчик. — Я отпущу вас, если дадите честное слово, что никому не скажете о нашей встрече.
Солдат открыл глаза. Сперва смотрел непонимающе, потом какая–то тень прошла по его лицу.
— Конечно, — уверил он, — я даю вам слово чести.
— Так идите…
Немец переступил с ноги на ногу.
— Я хотел сказать… но ваш офицер не дослушал меня… Эсэсовцы расспрашивали, не видел ли я четверых солдат и обер–лейтенанта… Из их разговора я понял, что вас выдал местный полицай…
У Сугубчика вытянулось лицо, следовало быстрее предупредить Дороша.
— Спасибо!
Повернулся и побежал, не дожидаясь, пока немец уйдет.
Солдат что–то крикнул ему вслед. Но Сугубчик уже не слышал — обогнул шалаш и бежал вдогонку за своими.
Они заметили, точнее, услышали его издалека, остановились, ожидая.
Задыхаясь, Сугубчик рассказал о только что услышанном от немца.
Дорош подергал мочку уха, спросил:
— Ты что?..
— Ты отпустил его!.. — оборвал лейтенанта Дубинский. — Вы понимаете, он отпустил этого паршивого фрица, и тот наврал ему бог знает что! Ты нарушил приказ, и пойдешь под трибунал, Сугубчик!
Все молчали, а Сугубчик стоял опустив голову.
— Чего ж вы молчите? — крикнул Дубинский. — Он, — ткнул пальцем чуть ли не в лицо Сугубчику, — он отпустил врага и не выполнил приказа!
Дорош положил ладонь на протянутую Пашкину руку, и Дубинский опустил ее.
— А кто тебе сказал, что Волков не выполнил приказ? — спросил лейтенант.
— Но ведь он не отрицает!..
— Я не приказывал убивать солдата! — твердо сказал Дорош. Посмотрел в глаза Сугубчику — внимательно и спокойно. — Я приказал отвести этого обозника за кусты, чтобы он не увидел, куда мы ушли.
— Ты?.. Ты приказал такое? — не поверил Пашка.
— Ефрейтор Дубинский! — сурово оборвал лейтенант. — Вы много себе позволяете!
Пашка опустил голову, что–то пробормотал себе под нос, но Дорош уже не слушал его. Переспросил Сугубчика:
— Сказал, что эсэсовцы разыскивают пятерых?..
Вмешался Цимбалюк:
— Не соврал… Откуда ему знать о полицае? Хороший, оказывается, фриц, а ты бы его, — толкнул локтем Дубинского в бок, — обязательно кокнул.
— Значит, так… — сказал Дорош. — Будем обходить все населенные пункты… Постараемся никому не попадаться на глаза.
— Вот гад! — выругался Дубинский.
— Ты о ком? — не понял Котлубай.
— Полицейская морда… Я б его сейчас! — Дубинский поправил на груди автомат.
Цимбалюк улыбнулся. Восклицание Дубинского как–то сгладило неприятное впечатление от его агрессивности. Рассудительно сказал:
— А ты думал, что полицай будет целоваться с тобой? Мы ушли, а он доложил куда следует: остановились пятеро, двое почему–то промокли до нитки… Через несколько часов после взрыва на переправе… Дошло до начальства… Теперь жандармы и эсэсовцы знают даже наши приметы…
— Хватит! — Дорош переложил парабеллум в наружный карман плаща. — Вперед! Чуть рассредоточьтесь, ребята, и внимательно смотрите вокруг!
Когда они двинулись, Котлубай догнал лейтенанта и одобрительно прошептал:
— Молодец, Микола! Правильно решил.
Дорош скосил на него хитрые глаза. Сделал вид, будто не понял:
— Ты о чем?
— Оставь, Коля… О Сугубчике.
— А что мне оставалось? К тому же видишь, этот обозник оказался порядочным. Формально — Сугубчику идти под трибунал, но ведь мы же не формалисты, Володя…
Теперь они шли редкой цепочкой. Цимбалюк — немного впереди. Лес начал редеть, и блеснуло озеро. За ним лежал проселок — тот самый, которым прошли танки фон Зальца и который мог бы вывести их к Трубничам. Кратчайший путь теперь был не для них.
Дорош остановил группу. Решил обойти озеро с юга по мелколесью, где и сам черт не встретится им.
Так и поступили. Потом спустились в неглубокий буерак — хотели отдохнуть и позавтракать. И тут напоролись на эсэсовскую засаду. Слава богу, Цимбалюк первым заметил солдат. Упал за куст, махнув товарищам, чтобы те спрятались. Подполз к Дорошу. Начали советоваться.
Эсэсовцы заняли выгодную позицию — на крутых склонах оврага. Если бы сержант вовремя не заметил их, разведчики попали бы под перекрестный огонь, и вряд ли кто–нибудь остался в живых. И все же они должны продвигаться дальше только через овраг. Справа — болото, слева — луг с редкими кустами, туда только сунься — перестреляют, как куропаток. А дальше — поля и поля.
Дорош сразу понял, что их дела плохи. Было только два варианта: незаметно отступить от оврага и попробовать обойти село с другой стороны либо атаковать эсэсовцев и прорываться тут.
Лейтенант избрал второй вариант: к югу от села они тоже могли напороться на эсэсовскую засаду. Подумал и шепнул Цимбалюку:
— Следует вынудить эсэсовцев спуститься на дно буерака. Вы с Дубинским поползете слева по самому краю. Старайтесь быть все время над солдатами, непременно выше, а мы втроем — справа… И сгоним их огнем на дно. Понял?
Сержант сверкнул глазами:
— У меня давно руки чешутся по этой сволоте! Как не понять?
— Давай, Ваня!
Даже ветка не качнулась за Цимбалюком. Дорош посмотрел ему вслед и отполз к Котлубаю и Сугубчику.
Они добрались ползком к густым кустам, где эсэсовцы не могли увидеть их, и поднялись на самый край буерака. Теперь все зависело от их выдержки и осторожности — надо было как можно ближе подползти к вражеской засаде, потом вместе с Цимбалюком и Дубинским внезапно открыть огонь, загнать эсэсовцев на дно оврага и уничтожить их.
Лейтенант продвигался краем оврага, припадая к земле. Вчера вечером они с Цимбалюком допустили ошибку у генеральской виллы — не заметили второго караульного — и все же спаслись. Сегодня же, если эсэсовцы первыми увидят их, сразу накроют автоматным огнем. Небось и пулемет у них есть… Если выгонят на открытое место, то…
Притаившись за кустом, Дорош наконец заметил двух гитлеровцев. Они лежали навзничь метрах в семидесяти, курили и смеялись. Подбираться к ним ближе было рискованно, но Дорош все–таки отважился. С сорока метров они срежут этих двоих первой же очередью, и это даст им ощутимое преимущество в бою.
Лейтенант приказал Сугубчику остаться и прикрыть их, а сам с Котлубаем пополз дальше. Эти проклятые метры они преодолели минут за десять — черепаха и та движется быстрее…
