дело касается личной мести. - Фаэриэ потерся подбородком о мою макушку, глубоко вздохнул. - А если вспомнить о печати Сумерек на красивом личике Гвендолин… Как ты думаешь, сможет ли она простить нам преждевременную старость своего супруга и свое публичное унижение? Даже при твоей наивности, Фиорэ, было бы чересчур надеяться на подобную милость. Кстати… Милая моя ши-дани, почему, если ты способна на такие фокусы, ты не можешь отбиться даже от плохо вооруженного сброда?
- А почему ты не можешь стать ветром в ночном небе? - в тон ответила я и сразу ощутила, как гибкие длинные пальцы Рея, до того осторожно поглаживающие мое плечо, замерли, стали жесткими, как ветки деревьев, чуть вдавились в кожу, словно предупреждая о неудачной теме разговора. Но лучшего сравнения я при всем желании не смогла бы подобрать. - Почему маешься в человеческом облике, не стряхнешь его, став бурей и дождем?
Пауза. Долгая, напряженная тишина.
- Не могу.
Слова настолько тихие, что поначалу мне показалось, будто я ослышалась.
- Не можешь? - Я отодвинулась, чтобы заглянуть ему в глаза, но фаэриэ отвернулся, пряча лицо за водопадом волос, темно-серых, отливающих глубоким фиолетовым отблеском. - Рей?
Молчание. Густое, хоть ложкой черпай.
- Ты просто не знаешь, что можешь, поэтому и не получается. - Я попыталась дотронуться до его лица, но фаэриэ перехватил мою руку прежде, чем кончики пальцев ощутили гладкий шелк его волос - Рей, я тоже не знала, что могу срезать годы с живого существа вне западного Холма. Там, дома, это ощущается совсем иначе, там я становлюсь своим временем, становлюсь Осенней рощей - и просто делаю шаг вперед или назад, и годы идут вместе со мной. Там есть проторенная тропа, которая тянется сквозь время, зыбкая такая, неясная, туманная, - но я вижу ее так же ясно, как сияющую лунную дорожку на поверхности воды. А здесь… здесь, в мире людей, все иначе. Законы другие, плата другая.
Я накрыла свободной ладонью его одеревеневшие, холодные пальцы, обхватившие мое запястье, ощутила, как фаэриэ еле ощутимо вздрогнул, как по его коже прокатилась скрытая глубоко внутри сила.
Иногда для того, чтобы увидеть спрятанное, надо закрыть глаза.
Ослепительно-белая, изломанная стрела молнии, поделившая надвое суровое грозовое небо, разорвавшая густую тьму поднебесья и на миг выхватившая из непроглядного мрака туго свернувшуюся воронку вихря. Величественный огненный змей, полыхающая зарница, заключенная внутри гибкого, как у танцора, тела фаэриэ.
Шелковые плети волос, сиреневые искры глаз, отблеск хладного железа в пальцах ветра.
Запирающее заклинание было смешным донельзя-я разглядела его сверкающее аметистовое зерно, мечущееся в воронке вихря, до которого так просто было дотянуться, стоило лишь оказаться в центре беснующейся от собственного бессилия бури. Нельзя запереть ветер в клетку - но можно заставить его поверить в то, что он заперт раз и навсегда, что и сделало заклинание, возведшими смену Условий Рейалла, наложенное людьми, имевшими силу, фаэриэ, поделившимися знаниями о собственной природе, и ши-дани, в ранг временного закона, который нельзя отменить. Но, как оказалось, можно обойти.
Я вцепилась в руку Рея так, что пальцы заболели. Только бы не потерять ниточку озарения, не отступить назад.
Потому что аметистовое зерно мерцало ярко и призывно, и так близко, что, стоит протянуть руку, - и оно само упадет в ладонь, как переспелая земляника. Забрать последнюю искорку сомнения-закона, чтобы ночная буря наконец-то перестала верить, что превратилась в человека.
Так просто - протянуть ладонь…
Жидкий жар, щекочущий пальцы, металлический запах смешивается с предгрозовой духотой, вечерней прохладой.
Я тянусь вперед, руки проходят через туго свитые плети урагана, не встречая сопротивления, - замершая в ожидании буря не смеет шевельнуть ни единого волоска на моей голове, боится оттолкнуть, напугать.
Ледяной холод - как тысячи иголок. От него немеют пальцы, стынет лицо, покрываются белым инеем ресницы. Аметистовое зернышко вспыхивает морозными отблесками - и вдруг скатывается мне на ладонь зимней слезой, осколком далекой звезды.
Руку простреливает острой болью до самого локтя, но в судорожно зажатом кулаке уже трепещет последняя, почти угасшая искорка временного закона, изменившего Условия Рейалла…
Я очнулась в объятиях Грозового Сумрака, по-прежнему сидящего у корней дерева. Рей прижимал меня к себе так крепко, что я поневоле задумалась о том, что вздохнуть полной грудью в таких стесненных обстоятельствах мне будет очень и очень трудно. Пальцы, сжатые в кулак и накрытые ладонью фаэриэ, немилосердно затекли и болели.
- Фиорэ? - Голос Рейалла был глубоким, сочным и очень низким. Чуть подрагивающим от скрытого напряжения. - Что ты сделала?
- Забрала… твою неуверенность.
Он недоверчиво посмотрел на меня, а потом скользнул окровавленными пальцами по судорожно сжатому кулаку, и он раскрылся наподобие цветка.
На моей ладони, испачканной кровью из незажившего пореза, лежал тусклый аметистовый шарик из подвески фаэриэ, утративший мерцавшую глубоко внутри искорку. Так просто - чуть-чуть поправить Условия приостановленного договора и связать Рея тем, за что он цеплялся сильнее всего во время заключения, - чувствами к прекрасной и пугающей Королеве Мечей. И пусть всепоглощающая преданность и слепое доверие превратились в обиду покинутого и преданного существа - эмоции оставались по-прежнему сильными и служили прутьями клетки, которую не сломать изнутри.
Я криво улыбнулась - и просто выбросила камешек в траву, покрытую вечерней росой. Подняла взгляд на темнеющее небо в рамке из зубчатых макушек елей, по которому медленно и величаво плыли облака, окрашенные в розовый и алый последними закатными лучами.
Поднявшийся ветер оказался неожиданно теплым и приятным. Он огладил мою щеку, окутал незримым шлейфом, согревающим как бережные объятия. Будто бы летний воздух стал живым оберегающим коконом, внутри которого я впервые со времени ухода из западного Холма почувствовала себя в полной безопасности.
Воздушная крепость, которая может стать дорогим сердцу домом - стоит только пожелать…
- Рей… это ты? Такой?
- Да.
И на этот раз голосом фаэриэ шепнул сам ветер, который сгустился вокруг моих порезов на руках плотным облачком, свернулся тугими кольцами, словно накладывая повязки.
- Когда-то я умел исцелять… Хочу попробовать снова.
Щекотно. Жарко, почти горячо.
Клубящиеся над руками облачка рассеиваются, ветер шаловливо скользнул за ворот рубашки, согревая кожу теплым порывом-дыханием.
Не оставляя на ладонях и следа от глубоких нанесенных порезов…
- Ты самый чудесный лекарь, - тихо шепнула я, прижимаясь к согревающей теплом живого тела груди фаэриэ.
Негромкий радостный смех рассыпался горстью мелкого бисера, звонкой весенней капелью, шелестом летнего дождя. Рейалл поднялся со мной на руках так плавно и легко, что мне почудилось, будто бы он взлетел на невидимых крыльях, приподнялся на ладонь над землей и мягко опустился на лесную дорогу, кажущуюся черной в наступивших летних сумерках.
- Я понесу тебя, маленькая ши-дани. - Шепот-шелест ветра в верхушках деревьев, эхо далекого голоса, отголоски уходящей в сторону грозы. - Впереди река, а погоня приближается в сопровождении тех, от кого отказались и Сумерки, и мир живых.
- А если они нас догонят?
В зрачках Рейалла дважды отразилась молния, невесть с чего прорезавшая кажущееся чистым темно-синее ночное небо.
- Тогда будем надеяться, что пойдет дождь…
