оставившей после себя мертвый край.
- А это точно окрестности Вортигерна? - с сомнением в голосе произнес фаэриэ, обламывая тонкую веточку с ближайшего кустарника и наблюдая за тем, как она рассыпается в прах у него на ладони, - Есть у меня нехорошие подозрения, что зашли мы куда-то не туда.
- К сожалению, место правильное, - вздохнул Раферти. - Только покинутое.
- Покинутое?
- Отсюда ушли все ши-дани, - тихо сказала я, оглаживая ладонью ближайшее дерево и чувствуя, как ломкая кора осыпается под моими прикосновениями, обнажая гладкий угольно-черный, словно сгоревший изнутри, ствол. - И их место долго не пустовало. Кармайкл говорил, что сумеречные существа собираются вокруг Вортигерна, словно выжидая чего-то, и что с каждым днем их все больше. Вот и результат.
Страшно идти по такому лесу. Ощущение, будто бы ступаешь по кладбищу, полному неупокоенных душ. Днем еще ничего, но вот с наступлением темноты на такое никакими уговорами не заманишь, да и силой не сразу затащить удастся.
Честно говоря, я пожалела, что Раферти повел нас именно этой дорогой, не дал добраться до стен Вортигерна путем Идущих, что пролегает через затянутую туманной мглой вересковую пустошь. Пепельно- серая тропка, заметенная крошечными белыми лепестками цветущего вереска, будто нетающими снежными хлопьями, дорога, созданная только для Раферти и для тех, кого он захочет провести следом за собой. Тихий стук прочного осинового посоха об утоптанную землю - как звон капель в водяных часах, отмеряющих утекающие мгновения, удручающе равномерный, постоянно напоминающий о том, что времени у меня остается все меньше и меньше.
Сам Раферти на этой тропе разом перестал напоминать хитрого балагура, бродягу без рода и племени, единственное богатство которого состояло лишь в драной куртке, латаной суме на плече и простом деревянном посохе в руках. То и дело мне чудилось, будто передо мной идет не странник, не человек, посвященный Дороге, а незнакомое, непонятное существо, с головы до ног укутанное в глухой черный плащ с капюшоном, единственное, что выглядело четким и настоящим посреди вересковой пустоши.
Глухо стучало об утоптанную землю окованное железом основание костяного посоха, со временем ставшего из белого янтарно-желтым, а сильная рука, уверенно лежащая на нем, никак нe могла принадлежать человеку. Бледно-серая, словно присыпанная вековой пылью кожа, узкая шестипалая длань, увенчанная словно отлитыми из сверкающего серебром когтями, которые я, поначалу приняла за причудливые перстни, тяжелая поступь, от которой едва ощутимо содрогалась земля.
Будто сам Хранитель Дорог шел в десятке шагов впереди, указывая путь сверкающим навершием костяного посоха.
Иллюзию смахнул невесть откуда налетевший ветер, который сорвал с Раферти черное покрывало, рассыпавшееся вороньими перьями. Бурой ржавчиной сполз с деревянного посоха образ янтарной кости, пеплом развеялось сверкающее мягким жемчужным сиянием оголовье. Клубы седого тумана сгустились - а потом расползлись, как мыльная пена в кадке с водой, унося с собой образ вересковой пустоши и оставляя нас посреди мертвого леса, вплотную подступающего к каменным стенам города Вортигерна.
Песня Рога зазвучала неожиданно близко, жарким солнечным лучом скользнула по щеке, моментально опьянила хмельным медом, вливая в жилы обжигающее золотое пламя, напомнившее о ярко горящем, подобно факелу в непроглядной ночи, сердце человека, ныне тронутом червоточиной тоски и беспокойства.
- Кармайкл…
Невольный возглас, сорвавшийся с моих губ, заставил фаэриэ резко обернуться. Неровным веером взвихрились свинцово-серые волосы, тонкими острыми лезвиями разметались по темному плащу, небрежно наброшенному на плечи. Рей потянулся ко мне, но я оттолкнула его руку, словно боялась этого прикосновения, будто бы оно могло быть мне противно и неприятно.
Напряжение, разлитое в воздухе, зазвенело перетянутой струной.
Еще немного - и будет поздно. Я не смогу остановить человеческого мага после того, как он поднесет к губам проклятый дар волшебного Холма, не смогу сделать его жертву никчемной, превратить благородное стремление в фарс.
- Кармайкл!
Я сорвалась с места, как выпущенная из лука стрела.
Затрещал зацепившийся за ветки кустарника плащ, и я нетерпеливо сорвала узорчатую фибулу, сбросила ненужную вещь и побежала туда, где все громче и громче звенела сила, скрытая внутри свернутого спиралью лунного луча, окованного серебром, где пела магия ши-дани, рвущаяся на волю.
Быстрее, быстрее!
- Кармайкл!!!
Обширный луг перед городскими стенами, покрытый пятнами выжженной травы, рытвинами и глубокими оврагами. Вывороченные пласты земли громоздились грудами желтовато-бурой глины, каменная стена в одном месте была проломлена, блоки раскрошились и просели, но ремонтировать ее почему-то никто не торопился. Горящие посреди дня факелы, полукругом воткнутые чуть в стороне от стоящего у стены человека.
Человеческого мага я увидела почти сразу, но узнать смогла лишь после того, как он повернул голову на мой голос. Узнала по зеленым, прозрачным, как вода ручья, глазам, которые смотрели с совершенно чужого, постаревшего и осунувшегося лица. В рыжих волосах Кармайкла, отросших и свободно полоскавшихся на ветру, блестели седые пряди, острый подбородок зарос короткой, аккуратно подстриженной бородой, делавшей мага лет на десять старше. А может, дело было в отчаянной безысходности, поселившейся на дне зрачков.
- Светлая моя госпожа…
Он улыбнулся мне грустно и как-то потерянно, а потом отвернулся, оглаживая кончиками длинных холеных пальцев до боли знакомую сумку с Рогом, висящую на поясе. Неужели я кажусь ему лишь призраком, видением из далеко прошедшего времени, которое оставило после себя лишь счастливые воспоминания?
- Ты… не узнал меня, Кармайкл? - Я шла через исковерканный боем и магией луг навстречу магу, огибая овраги и переступая через пятна выжженной травы. - Как когда-то давно на вершине одного из Алгорских холмов - ты не узнал меня?
- Как я мог… - Он неловко пошатнулся, сделал шаг ко мне, и лишь тогда я увидела, что левый рукав его куртки пуст, что плотная ткань с вышивкой на узком манжете свободно развевается на ветру. - Как я мог забыть ту, которую вижу во сне каждую ночь, которая чудится мне среди дня? Ты и сейчас мне снишься, светлая моя госпожа, моя прекрасная осень…
- Это не сон. - Я подошла к нему вплотную, робко, трепетно скользнула кончиками пальцев по заросшей жесткой бородой щеке. - Я пришла сюда. Пришла за тобой.
- Ты пришла слишком поздно, моя любимая госпожа, моя прекрасная леди. - Он покачал головой, осторожно перехватил мою ладонь уцелевшей рукой, почти коснулся губами тонкого запястья - но удержался, разжал пальцы и отвернулся, стараясь не смотреть мне в глаза. - У меня нет будущего. Я калека, в котором отпадет необходимость сразу же, как только Сумерки отступят от Вортигерна окончательно, да и тебе я не нужен, я знаю, что ши-дани не выносят уродства в своем жилище.
- Кармайкл… - Я осторожно коснулась пальцами его подбородка, развернула лицом к себе так, чтобы вновь поймать взгляд зеленых кошачьих глаз, в которых поселилась глухая тоска и уверенность в собственной незначительности. - Люди слишком мало знают о «добрых феях».
С этими словами я коснулась его губ поцелуем, нежным и бережным.
Мне все равно, как ты выглядишь, человеческое дитя. Холм поможет тебе обрести утраченное, если ты позволишь ему совершить это небольшое чудо, если по доброй воле захочешь вновь пересечь Алую реку, держась за мою руку.
Плеснуло обжигающе-горячим солнечным золотом, алой кровью, истекающей из пораненного странной, непонятной любовью человеческого сердца, которую я никогда не смогу понять или постичь. Жидкое пламя, огненная вода в русле лесного ручья…
Кармайкл обнял меня за талию, крепко прижал к груди, не разрывая поцелуя.
Жаром полыхнули ярко горящие факелы, в воздухе запахло нагретой на солнце сосновой смолой и
