меня когтистой лапой.
Элланон же стоял опустив голову.
– Так что же? – не унимался вистерен. – Кто из вас отдаст свою жизнь во искупление пролитой крови?
– Если я отдам долг, – тихо спросил Элланон, подняв златоволосую голову и смотря на вистерена, – то она будет свободна?
– Слово Хранителя Леса.
Эльф положил лук на землю и, сделав несколько шагов, подошел к вистерену, опустился на одно колено и склонил голову.
Когтистая лапа уже взлетела, но я, не в силах смотреть на сей произвол, рванулась к ним, загородив собой Элланона и сверля чудовище разъяренным взглядом.
– Ллина, уйди! – попросил Элланон.
– Фиг тебе! Я за тебя перед Властителем отвечаю!
– Что? – Эльф возмущенно уставился на меня, но продолжить перепалку нам не дали.
Вистерен издал свой фирменный, леденящий душу вопль, и мы недовольно посмотрели на него. Оглядев нас пронзительным взглядом, Хранитель Леса предложил альтернативное решение:
– Вы можете попытаться их вылечить.
– Чего? – Я возмущенно подскочила на месте. – Так они живы?
Зверюга неопределенно пожал тем, что у него можно было принять за плечи.
– Вообще-то они все равно уже не жильцы…
– Но мы можем попытаться! Элланон, за мной!
Мы подошли к распростертым на земле телам. Н-да, эльф, конечно, постарался. Но то ли он устал от беготни, то ли я его под локоть толкнула – но все три твари оказались действительно живы. Двоим стрелы угодили между ребер, по чистой случайности не попав в сердце, а вот третьей – гибриду волка с мантихорой – повезло меньше. Стрела вонзилась несчастной твари прямо в пасть, застряв в глотке настолько глубоко, что вытащить ее, не порвав горло, попросту не представлялось возможным.
– Ну, что тут? – Элланон присел рядом со мной.
– Не знаю, что делать. Меткость у тебя приличная…
– Уж что имеем…
– То и пропьем! – язвительно закончила я за него. – Ты сможешь исцелить тех двоих?
– Да. Стрелы вошли неглубоко, а лечить своей энергией я умею.
– Тогда займись ими, а я поколдую здесь.
Элланон отошел в сторону, а я стала размышлять, что же мне делать. Раньше я исцеляла свои раны, даже смертельные, но это все было не то. Лечить себя было намного проще – меня спасала татуировка, которая, собственно, и отвечала за мою способность к регенерации – при ранении она начинала светиться золотистым светом, исцеляя меня. Но я еще НИ РАЗУ не лечила смертельные раны других. Для того чтобы исцелить такую рану, нужно было прибегнуть к стихии Жизни, которая возникла только при соединении остальных пяти стихий. А я-то за раз могла соединять не больше трех! И вот сейчас наши с Элланоном жизни зависели от того, смогу ли я сделать раньше не получавшееся.
Я погладила зверя по голове. На меня взглянули замутненные болью золотисто-янтарные глаза…
Я осторожно взялась за стрелу. Призвав стихию Ветра, стала медленно растворять ее в воздухе. Я уже пользовалась этой магией. Очень эффективный, быстрый и безболезненный способ.
За спиной что-то нараспев читал эльф, я же полностью была сосредоточена на том, чтобы довести стрелу до состояния полупрозрачной дымки. Наконец у меня это вышло, и «растворенная» стрела очутилась в моей ладони.
Животное выгнулось дугой и забилось в агонии.
– Элланон! Держи ее!
Эльф возник у меня за спиной почти мгновенно и тут же прижал агонизирующего зверя к земле, пока я, залитая чужой кровью, трясущимися руками чертила в воздухе прямую пентаграмму. Голос мне когда-то говорил, что объединить все пять стихий в одну – стихию Жизни – можно, только объединив их все в пентаграмму, где каждая линия – стихия. Соединившись в звезду, через вершины которой проходит Круг Жизни, пять стихий становятся единым целым. Сделать это очень сложно, обычно Путешественники научаются этому спустя лет двести после своего Призвания… Некоторые никогда не объединяют стихии, предпочитая оттачивать пользование одной-двумя до совершенства…
Поток фонтанирующей крови начал слабеть, да и тварь уже почти не дергалась.
– Ллина, что бы ты там ни делала, но заканчивай это скорее! Она умирает!
– Знаю я, знаю…
Итак…
Черная нить спустилась вслед за моим пальцем, оставляя в воздухе наклонную линию…
Росчерк светло-зеленого цвета, идущий от черного направо и вверх…
Бледно-золотистая горизонтальная полоса, идущая справа налево…
Ярко-алая линия прочертила воздух над умирающей тварью вниз и направо…
Сапфировый росчерк завершил пентаграмму. Теперь она висела в воздухе, ожидая момента, когда я проведу через ее вершины Круга Жизни. Я подняла дрожащую руку, по локоть залитую кровью…
Пентаграмма засияла бело-голубым светом и начала медленно опускаться на тело умирающего зверя.
– Элланон… – прохрипела я, – отойди.
Эльф сразу же повиновался, сверкающая пентаграмма засияла еще ярче, погрузив в свое сияние и меня, и тварь…
На какое-то мгновение я стала ею.
Я чувствовала, что гортань мою захлестывает кровь, что мне нечем дышать. Пентаграмма засияла еще ярче, боль усилилась, а я упала на колени.
Изо рта у меня хлынула кровь.
На этот раз уже моя.
На миг я испугалась, что вместо того, чтобы вылечить чудовище, я сейчас отправлю нас обоих на тот свет, и рисунок тут же начал бледнеть… Связь ослабела, и я внезапно поняла, что если сейчас отступлю, то ничего у меня не получится. Поэтому я собрала остатки сил и направила всю свою энергию на исцеление.
Пентаграмма взорвалась белым светом, боль резко усилилась, а потом внезапно пропала. Вместе с сиянием.
Я мешком повалилась на траву, все еще ощущая во рту солоноватый привкус крови.
– Элланон… – Эльф тотчас появился в поле моего зрения. – Как эта… тварюшка?
Он оглянулся, а потом ответил:
– Вроде жива. Уже хвостом машет.
– Ну и хорошо.
С этими словами я плавно откатилась в глубокий обморок.
Первая мысль по пробуждении у меня была о том, что я слишком часто стала падать в обмороки. Вот вернусь в Зеркальную галерею – устрою себе длительный отпуск. Затем закопошилась мысль вторая: а где это, собственно, я?
Ответ пришел почти сразу.
Вернее, вошел. Я вольготно расположилась на довольно жесткой постели в комнате, больше смахивавшей на келью, а в дверях стоял друид. Это я определила по длинной белой хламиде, напоминавшей наряд монахов, и толстенному посоху, вызывавшему ассоциации со здоровенным дрыном, вывороченным из
