помощи никогда не отказывал, а собака моя его невзлюбила, я и подумала, что неспроста. Собака, она дурноту всегда чувствует.
— Да от него просто кошкой пахло, — зачем-то возразила я.
— Не было у него кошки! И вообще, я тебе вот скажу, ты девка, только не смейся, непросто вам будет его поймать. Он ведь оборотень!
— Да что вы? — с поддельным ужасом воскликнула я.
— Не веришь, — расстроилась старушка, — а зря. Ты слухай. Как-то раз, смотрю, прикатил он, сумки с продуктами из машин выгрузил, свет в комнатах зажег. Уж смеркалось. А я как раз вспомнила, что хлеб у меня кончился, думаю, пойду одолжу у соседа. Он с запасом возил, как раз на такие случаи. Обождала немного, пока он после дороги разберется, да и пошла. И такое увидела! Думала, опущение матки у меня от страха случится, стыд прямо, чуть не обмочилась.
— И что же вы увидели?
— Зверя! Был человек, стал зверем. Полнолуние как раз об эту пору было, они в полнолуние как раз и бесчинствуют. Смотрю, идет на меня черная кошка, огромная, больше коровы, идет и глазами сверкает. Я крестным знаменем себя осенила, хорошо что крест всегда при мне и колышек осиновый в кармане ношу, мне тут сказали, что от сглаза хорошо помогает. Я как только его в кармане нащупала, так зверина зашипела, попятилась, да и ушла прочь. Ну и я деру дала, во всю свою прыть. Закрылась дома и всю ночь пресвятой богородице молилась. Оборотень он!
— Ага, —кивнула я, —жаль, серебряных пуль не захватили.
Мне очень хотелось посмотреть на эту несчастную кошку, которая невольно стала символом кровавых человеческих злодеяний. Годами она сидит взаперти, лишь изредка хозяин выпускает ее погулять по двору. Из скудных познаний в биологии вспомнилось, что пантеры молчаливы, они стойко переносят любую боль, боясь быть обнаруженными. По уровню интеллекта, как и все кошачьи, они не ушли далеко, но они идеальные, совершенные машины для охоты.
Еще утром Петр под личным надзором Верещагина позвонил Павловскому и сообщил, что должен уехать. Значит, вечером Федор должен приехать, чтобы покормить животное. Он не допустит, чтобы красавица голодала.
— Какая странная история, Настя, — нарушил тишину Марко. Он меланхолично елозил куском оладьи в миске со сметаной, но отведать русского кушанья никак не решался, — вы не представляете, как я вам благодарен…
— Есть за что благодарить. Не кощунствуйте уж.
— Да, конечно. Все, что случилось, ужасно, это не укладывается в голове. Но… Согласитесь, история довольно логичная.
— Вы серьезно? Что же вы сразу логику не поняли?
— Я имел в виду, что эти люди, они пострадали от… увлечения, от чрезмерного любопытства. Все-таки есть какая-то грань, которую не должно переступать. Даже в мыслях. Ведь мысли материальны. И кто рад, когда материализуются ТАКИЕ мысли?
Я настороженно молчала. Марко смущенно посмотрел на меня, но все-таки продолжил:
— Они любовались чужой смертью, а потом кто-то любовался уже их мертвыми телами.
— Меня сейчас стошнит. Заткнитесь. То, что происходи там, в голове, личное дело каждого. Если бы у нас судили за мысли, на земле не осталось бы ни одного свободного человека. И вы бы тоже сели надолго. Попробуйте возразить!
— Нет, нет, не буду. Скорее бы он приехал.
Но ни вечером, ни ночью Федор так и не объявился. Только на следующий день, ближе к обеду к особняку подкатил маленький фургончик. Однако, вышел оттуда незнакомый усатый дядя, раза в два толще, чем Федор и ниже, как минимум на полголовы.
Этот вариант мы тоже предусмотрели. Дядю никто и пальцем не тронул. Он беспрепятственно вошел во двор, открыл дверь просторного вольера, где нервно нарезал круги поджарый мускулистый зверь. О чем-то пошептавшись с кошкой, он одел на нее ошейник, и подгоняя чуть ли не пинками, потащил к машине. И это гордое дитя природы позволяет так с собой обращаться. Пока мужик возился в загоне, его авто оборудовали сигнальным маячком. Он позволял держать его под контролем даже вне пределов видимости. Через несколько минут, после того как улеглась пыль на узкой грунтовке, оперативная бригада в неприметных Жигулях двинула следом.
Гришку они взяли с собой, а нас с Марко и Федоткиным непечатно послали. Сказали, что не стоит путаться под ногами у серьезных людей. Мы и не путались. Мы тихо мирно плелись в пятистах метрах, не ропща на судьбу. День выдался жаркий, солнечный. Света было так много, что казалось, тьмы и вовсе нет. Нет зла, нет крови. Есть только голодные кошки, которым не стоит попадаться на пути.
Фургончик остановился в пятнадцати километрах от Москвы по Калужскому направлению. Странно, почему он не захотел дождаться вечера. При свете дня его бегство было как на ладони. И огромная черная кошка, поменьше коровы конечно, но тем не менее очень даже приметная, была слишком заметный объектом. Чахлый лесок с правой стороны от дороги был слишком ненадежным убежищем, чтобы без проблем укрыть два автомобиля. Но нам это все было только на руку. Машины здесь неслись сплошным потоком, а слева зеленела березовая роща, в которую мы и завернули, проехав сначала около километра вперед.
Минут двадцать водитель перевозки не подавал никаких признаков жизни, из приоткрытого окна тянулся сизый дымок, едва слышно звучало радио «Шансон». А потом стали происходить очень странные вещи. Неужели мы чего-то не учли? Выждав, пока дорога опустеет, усатый быстро метнулся к задней двери и выгрузив упирающуюся пантеру, потянул ее в сторону леса. Что он собирается делать? Как выяснилось, ничего особенного. Он привязал животику дереву и спешно укатил обратно в город. Кошка, полностью дезориентированная, осталась сторожить поляну. Веревка не позволяла отойти дальше чем на полтора метра, да и это расстояние она сама себе сократила, обмотав поводок вокруг шершавого стола. Вблизи она была не такой уж и красавицей. На боках лоснились проплешины, глаза были больные, усталые. Почти сломленные. Но все-таки не совсем. В глубине их еще тлел опасный огонь. Поляна отлично просматривалась, мы не волновались в исходе задержания. Тем более что и на фургончик были даны подробные ориентировки. Далеко он не уедет, сослужит дополнительной ниточкой.
И все-таки это произошло неожиданно. Человек появился словно из ниоткуда. Пешком. Видимо, оставил машину где-то дальше. И это был не Павловский. Тяжелой походкой на поляку вышла …Василиса.
— Здравствуй, моя хорошая, — ласково сказал он, приседая рядом со своей питомицей. Та сдержанно зарычала, — ну-ну, все хорошо, я с тобой. Да разве же можно было тебя бросить? Проголодалась? Ну что ты? Не признала? Да я это, я. Не бойся.
Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Разрешение бинокля позволяло видеть малейшие нюансы, смысл которых я не сразу поняла. Что-то разозлило кошку. Она несколько раз коротко стукнула хвостом по земле. Возможно, была недовольна, тем что просидела столько времени в безызвестности, дрожа от страха и почти задыхаясь в тугом ошейнике. А может, просто была не в настроении. Зеленый с красными искрами огонек в глубине ее желтых глаз стал расти, она подобралась, мускулы одеревенели.
Стоило Василисе отвязать ее, как она вихрем кинулась вперед. Сбила его с ног, прижала с победным стоном к земле и когда ребята выбежали на поляну, все было уже кончено. Она просто загрызла женщину. Обняв поверженную добычу лапами, она скалилась, сверкая глазами на подошедших людей. Между жизнью и смертью прошло не больше минуты. Недавний монстр чудовищным образом походил на свои многочисленные жертвы. Разодранная кожа, глубокие следы когтей и зубов… Круг замкнулся.
Но что это, черт побери? Кошка дернула лапой и с головы Василисы слетел парик. Пантера видимо тоже не ожидала такого поворота, она тихо заскулила и принялась слизывать с ярко накрашенного лица толстый грима. Постепенно из под маски проявилось истинное и хорошо знакомое нам лицо. Все-таки это был он, Федор. Бутафорская, но очень правдоподобная грудь сбилась набок, под силиконовой оболочкой, разодранной когтями, виднелся кусок живой кожи с глубокой царапиной.
— Не стреляйте! — крикнула я, видя, как один из спецназовцев целится в животное. Но крик вылетел чуть позже, чем пуля. Пантера дернулась и обмякла, так и не расцепив объятий.
— Пустое, Настя, — обнял меня за плечи Марко, — Этот зверь уже попробовал человеческой крови.
